Тайно былКазбек огромныйВестью той смущен;И, смутясь, на север темныйВзоры кинул он;И туда в недоуменьеСмотрит, полный дум:Видит странное движенье,Слышит звон и шум.От Урала до Дуная,До большой реки,Колыхаясь и сверкая,Движутся полки;Веют белые султаны,Как степной ковыль,Мчатся пестрые уланы,Подымая пыль;Боевые батальоныТесно в ряд идут,Впереди несут знамены,В барабаны бьют;Батареи медным строемСкачут и гремят,И, дымясь, как перед боем,Фитили горят.И, испытанный трудамиБури боевой,Их
ведет, грозя очами,Генерал седой.Идут все полки могучи,Шумны, как поток,Страшно медленны, как тучи,Прямо на восток.И томим зловещей думой,Полный черных снов,Стал считать Казбек угрюмыйИ не счел врагов.Грустным взором он окинулПлемя гор своих,Шапку [209] на брови надвинул —И навек затих.
Сон
В полдневный жар в долине Дагестана [210]С свинцом в груди лежал недвижим я;Глубокая еще дымилась рана,По капле кровь точилася моя.
209
Горцы называют шапкою облака, постоянно лежащие на вершине Казбека.
(Прим. Лермонтова.)
210
Сон («В полдневный жар в долине Дагестана…»)
Печатается по автографу из записной книжки Одоевского. Впервые – в ОЗ (1843, №4).
Возможно, что стихотворение навеяно песней терских казаков «Ох, не отстать-то тоске-кручинушке», в которой рассказывается, как казак видит себя во сне убитым, лежащим с простреленным сердцем.
Лежал один я на песке долины;Уступы скал теснилися кругом,И солнце жгло их желтые вершиныИ жгло меня – но спал я мертвым сном.И снился мне сияющий огнямиВечерний пир в родимой стороне.Меж юных жен, увенчанных цветами,Шел разговор веселый обо мне.Но в разговор веселый не вступая,Сидела там задумчиво одна,И в грустный сон душа ее младаяБог знает чем была погружена;И снилась ей долина Дагестана;Знакомый труп лежал в долине той;В его груди, дымясь, чернела рана,И кровь лилась хладеющей струей.
Они любили друг друга, но ни один не желал признаться этом другому.
Гейне (нем.).
Они любили друг друга так долго и нежно, [212]С тоской глубокой и страстью безумно-мятежной!Но, как враги, избегали признанья и встречи,И были пусты и хладны их краткие речи.Они расстались в безмолвном и гордом страданье,И милый образ во сне лишь порою видали.И смерть пришла: наступило за гробом свиданье…Но в мире новом друг друга они не узнали.
212
«Они любили друг друга так долго и нежно…»
Печатается по беловому автографу из записной книжки Одоевского. Впервые – в ОЗ (1843, №12).
Вольный перевод стихотворения Гейне «Sie liebten sich beide, doch heiner» («Они любили друг друга: но никто из них…») из сборника «Книги песен» (1827).
Лермонтов изменил концовку стихотворения Гейне: у Гейне влюбленные не знают о смерти друг друга, у Лермонтова – они встречаются в загробной жизни, но друг друга не узнают. В той же записной книжке имеется другая редакция перевода:
Они любили друг друга так нежно,С тоской глубокой и страстью мятежной!Но как враги опасалися встречи,И были пусты и хладны их речи.Они расстались в безмолвном страданьеИ милый образ во сне лишь видали.Но смерть пришла, им настало свиданье…И что ж? Друг друга они не узнали.
Тамара
В
глубокой теснине Дарьяла, [213]Где роется Терек во мгле,Старинная башня стояла,Чернея на черной скале.В той башне высокой и теснойЦарица Тамара жила:Прекрасна, как ангел небесный,Как демон, коварна и зла.И там сквозь туман полуночиБлистал огонек золотой,Кидался он путнику в очи,Манил он на отдых ночной.
213
Тамара
Печатается по беловому автографу из записной книжки Одоевского. Впервые – в ОЗ (1843, №4).
В основу этой баллады положена грузинская легенда о царице Дарье. Очевидно, Лермонтов слышал вариант этой легенды, в котором имя Дарьи заменено именем царицы Тамары, героини многих грузинских сказаний.
Написано в мае – начале июля 1841 г. на материале кавказских легенд и преданий. В двухтомном труде известного путешественника, французского посла в Тифлисе Жана Франсуа Гамба (1763-1833) «Voyage dans la Russie meridionale…» («Путешествие в Южную Россию») (1826) – он упомянут в романе Лермонтова «Герой нашего времени» – приведена легенда о коварной царице Дарье, которая заманивала путешественников в свой замок в Дарьяльском ущелье и после ночи любви убивала их, сбрасывая затем трупы в Терек. Возможно, что Лермонтову был знаком другой вариант легенды, связанный с именем имеретинской царицы Тамары (вторая половина XVII в.), отличавшейся редкой красотой в сочетании с хитростью и вероломством.
Свиданье
Печатается по автографу из записной книжки Одоевского. Впервые – в ОЗ (1844, №2).
Написано между маем и началом июля 1841 г. под впечатлением от пребывания в Тифлисе и поездке по Военно-Грузинской дороге.
Уж за горой дремучею Погас вечерний луч… – Эта картина открывается с расположенной на правом берегу Куры горы с развалинами старинной крепости Нарикала. Слева – Ортачальские сады.
И слышался голос Тамары:Он весь был желанье и страсть,В нем были всесильные чары,Была непонятная власть.На голос невидимой периШел воин, купец и пастух:Пред ним отворялися двери,Встречал его мрачный евнух.На мягкой пуховой постели,В парчу и жемчуг убрана,Ждала она гостя… ШипелиПред нею два кубка вина.Сплетались горячие руки,Уста прилипали к устам,И странные, дикие звукиВсю ночь раздавалися там.Как будто в ту башню пустуюСто юношей пылких и женСошлися на свадьбу ночную,На тризну больших похорон.Но только что утра сияньеКидало свой луч по горам,Мгновенно и мрак и молчаньеОпять воцарялися там.Лишь Терек в теснине Дарьяла,Гремя, нарушал тишину;Волна на волну набегала,Волна погоняла волну;И с плачем безгласное телоСпешили они унести;В окне тогда что-то белело,Звучало оттуда: прости.И было так нежно прощанье,Так сладко тот голос звучал,Как будто восторги свиданьяИ ласки любви обещал.
Свиданье
1
Уж за горой дремучеюПогас вечерний луч,Едва струей гремучеюСверкает жаркий ключ;Сады благоуханиемНаполнились живым,Тифлис объят молчанием,В ущелье мгла и дым.Летают сны-мучителиНад грешными людьми,И ангелы-хранителиБеседуют с детьми.
2
Там за твердыней староюНа сумрачной гореПод свежею чинароюЛежу я на ковре.Лежу один и думаю:«Ужели не во снеСвиданье в ночь угрюмуюНазначила ты мне?И в этот час таинственный,Но сладкий для любви,Тебя, мой друг единственный,Зовут мечты мои».