Стихотворения

Блейк Уильям

"Abstinence sows sand all over..."

"Abstinence sows sand all over..."

Abstinence sows sand all over The ruddy limbs and flaming hair, But Desire gratified Plants fruits of life and beauty there.

«Пламень волос и румяную плоть...»

Перевод В. Потаповой

Пламень волос и румяную плоть Песком Воздержанье заносит. Утоленных желаний цветущая ветвь На сыпучем песке плодоносит.

"If you trap the moment before it's ripe..."

"If you trap the moment before it's ripe..."

If you trap the moment before it's ripe, The tears of repentence you'll certainly wipe; But if once you let the ripe moment go You can never wipe off the tears of woe.

«Схватив за вихор прежде времени случай...»

Перевод В. Потаповой

Схватив за вихор прежде времени случай, Заплачешь слезами раскаянья. Но, миг проморгав подходящий, — не мучай Себя: нет причин для отчаянья.

"Не who bends to himself a Joy..."

"Не who bends to himself a Joy..."

He who bends to himself a Joy Doth the winged life destroy; But he who kisses the Joy as it flies Lives in Eternity's sunrise.

Летучая

радость.

Перевод С. Маршака

Кто удержит радость силою, Жизнь погубит легкокрылую. На лету целуй ее — Утро вечности твое!

Riches

Riches

The countless gold of a merry heart, The rubies and pearls of a loving eye, The indolent never can bring to the mart, Nor the secret hoard up in his treasury.

Богатство.

Перевод С. Маршака

Веселых умов золотые крупинки, Рубины и жемчуг сердец Бездельник не сбудет с прилавка на рынке, Не спрячет в подвалы скупец.

An Answer to the Parson

An Answer to the Parson

Why of the sheep do you not learn peace? Because I don't want you to shear my fleece.

Разговор духовного отца с прихожанином.

Перевод С. Маршака

— Мой сын, смирению учитесь у овец!.. — Боюсь, что стричь меня вы будете, отец!

"Soft deceit & idleness..."

"Soft deceit & idleness..."

Soft deceit & idleness These are beauties sweetest dress.

«Леность и обман блаженный...»

Перевод В. Потаповой

Леность и обман блаженный — Красоты наряд бесценный.

"Let the Brothels of Paris be opened..."

"Let the Brothels of Paris be opened..."

"Let the Brothels of Paris be opened With many an alluring dance To awake the Pestilence thro' the city," Said the beautiful Queen of France. The King awoke on his couch of gold, As soon as he heard these tidings told: "Arise & come, both fife & drum, And the Famine shall eat both crust & crumb." Then he swore a great & solemn Oath: "To kill the people I am loth, But if they rebel, they must go to hell: They shall have a Priest & a passing bell." Then old Nobodaddy aloft Farted & belch'd & cough'd, And said, "I love hanging & drawing& quartering Every bit as well as war & slaughtering. Damn praying & singing, Unless they will bring in The blood of ten thousand by fighting or swinging." The Queen of France just touched this Globe, And the Pestilence darted from her robe; But our good Queen quite grows to the ground, And a great many suckers grow all around. Fayette beside King Lewis stood; He saw him sign his hand; And soon he saw the famine rage About the fruitful land. Fayette beheld the Queen to smile And wink her lovely eye; And soon he saw the pestilence From street to street to fly. Fayette beheld the King & Queen In tears & iron bound; But mute Fayette wept tear for tear, And guarded them around. Fayette, Fayette, thou'rt bought & sold, And sold is thy happy morrow; Thou gavest the tears of Pity away In exchange for the tears of sorrow. Who will exchange his own fire side For the steps of another's door? Who will exchange his wheaten loaf For the links of a dungeon floor? O, who would smile on the wintry seas, & Pity the stormy roar? Or who will exchange his new born child For the dog at the wintry door?

«Двери настежь, парижские бордели!..»

Перевод В. Топорова

«Двери настежь, парижские бордели! Пусть зараза по городу летит, С голытьбою обвенчана судьбою», — Королева Франции велит. Король со златого ложа слетел, То услыхав, чего знать не хотел: «Вставай, народ, труба зовет, Не то всё до крошки Голод сожрет!» И вот Король дал великий обет: «Приязни в кровавых казнях нет, Но бунтовщикам я воли не дам — На плаху полягут ко всем чертям!» И вот Не Породивший Сына отец Съел, рыгнул и раскашлялся под конец: «Обожаю войны, повешения, четвертования, Смакую каждый кусок страдания. Набили оскомину благодарственные завывания, Предпочитаю выслушивать поношения И выкушивать многотысячные жертвоприношения!» Шар Земной Антуанетта взяла, — Зараза из платья ее плыла. К земле клонилась наша добрая Королева — Лизоблюдами отягощенное древо. Увидел верный Лафайет Жест властный Короля — И голод Францию объял, И вымерли поля. Услышал верный Лафайет Антуанетты смех — Зараза вспыхнула в стране, Затронув вся и всех. Увидел верный Лафайет В цепях сию Чету — И с тихим плачем стал не Палач им, А Сторож на посту. Ты был менялой, Лафайет, Но барыши пропали: Ты сострадания слезу Променял на слезы печали. Кто променяет свой очаг На черный чужой порог? Кто променяет пшеничный хлеб На тюремный замок? Кто ж пожалеет ураган И ливневый поток? Кто ж променяет свое дитя На пса, что в пути промок?

(1800-1803)

"My Spectre around me night and day..."

"My Spectre around me night and day..."

I My Spectre around me night and day Like a wild beast guards my way; My Emanation far within Weeps incessantly for my sin. II 'A fathomless and boundless deep, There we wander, there we weep; On the hungry craving wind My Spectre follows thee behind. III 'He scents thy footsteps in the snow, Wheresoever thou dost go, Thro' the wintry hail and rain. When wilt thou return again? IV 'Dost thou not in pride and scorn Fill with tempests all my morn, And with jealousies and fears Fill my pleasant nights with tears? V 'Seven of my sweet loves thy knife Has bereaved of their life. Their marble tombs I built with tears, And with cold and shuddering fears. VI 'Seven more loves weep night and day Round the tombs where my loves lay, And seven more loves attend each night Around my couch with torches bright. VII 'And seven more loves in my bed Crown with wine my mournful head, Pitying and forgiving all Thy transgressions great and small. VIII 'When wilt thou return and view My loves, and them to life renew? When wilt thou return and live? When wilt thou pity as I forgive?' а ['O'er my sins thou sit and moan: Hast thou no sins of thy own? O'er my sins thou sit and weep, And lull thy own sins fast asleep. ] b ['What transgressions I commit Are for thy transgressions fit. They thy harlots, thou their slave; And my bed becomes their grave. ] IX 'Never, never, I return: Still for victory I burn. Living, thee alone I'll have; And when dead I'll be thy grave. X 'Thro' the Heaven and Earth and Hell Thou shalt never, never quell: I will fly and thou pursue: Night and morn the flight renew.' с ['Poor, pale, pitiable form That I follow in a storm; Iron tears and groans of lead Bind around my aching head.] XI 'Till I turn from Female love And root up the Infernal Grove, I shall never worthy be To step into Eternity. XII 'And, to end thy cruel mocks, Annihilate thee on the rocks, And another form create To be subservient to my fate. XIII 'Let us agree to give up love, And root up the Infernal Grove; Then shall we return and see The worlds of happy Eternity. XIV 'And throughout all Eternity I forgive you, you forgive me. As our dear Redeemer said: "This the Wine, and this the Bread."

Спектр

и Эманация.

Перевод В. Топорова

Мой Спектр опричь меня кружит, Как хищник, жертву сторожит, А Эманация моя, Рыдая, бросила меня. «Во мраке бездны безысходной, Свершая грех непервородный, Блуждаем и рыдаем мы — Тебя мой Спектр ждет в царстве тьмы. Твой след — куда ты ни пошла бы, — Через ущелья и ухабы, — Отыщет он, сквозь град и снег. Когда ж вернешься ты навек? Не та ли ты, что гнев с презреньем Воздвигла над моим смиреньем, Не та ли, что сожгла слезми Мои игралища с людьми? Не ты ли семь моих любовей Похоронила в море крови? Не ты ль велишь, чтоб я забыл Семь приснопамятных могил? Еще семь раз любил я, зная, Что ждет любовь земля сырая, И семь других в полночном сне Скользнули с факелом ко мне. И семь с великою душою, Наивозлюбленнейших мною, Лозой увили мне чело, Не ставя Зло твое во зло. Когда ж вернешься ты, чтоб всех Их воскресить, избыв свой грех? Когда ж вернешься ты, меня — Как я прощаю — не казня?» («Мои грехи тебе мешают, А собственные — не смущают? К моим — презренье беспредельное, Своим — поешь ты колыбельную».) («Что за грех, что мной свершен, Тобою не предвосхищен? Шлюх ты шлешь мне на подмену — Знаешь собственную цену».) «Не вернусь я, ибо пеней Должен быть триумф — не мене! Коль тебя переживу — Будет повод к торжеству! Небо, Землю и Геенну Не объять тебе, смятенный. Полечу куда смелей Провозвестницей твоей!» («Бедный, жалкий, беспомощный Спутник мой во тьме полночной, За тебя я, как в оковах, Вся в слезах своих свинцовых».) «Тщетно к вечности взываю Я, пока не поломаю Адский лес сухой хвои, — Путы женские твои. Я распну тебя на скалах, Чтоб не зреть в твоих оскалах Зла, ни жалости к себе, Ни презрения к судьбе. Или я создам другое Нечто, сходное с тобою, Адский лес сухой хвои — Иль вступи на путь Любви. И, отринув бессердечность, Обретем в согласье Вечность — Ведь Спасителем дана Мера Хлеба и Вина».

"When Klopstock England defied..."

"When Klopstock England defied..."

When Klopstock England defied, Uprose William Blake in his pride; For old Nobodaddy aloft ...and belch'd and cough'd; Then swore a great oath that made Heaven quake, And call'd aloud to English Blake. Blake was giving his body ease, At Lambeth beneath the poplar trees. From his seat then started he And turn'd him round three times three. The moon at that sight blush'd scarlet red, The stars threw down their cups and fled, And all the devils that were in hell, Answered with a ninefold yell. Klopstock felt the intripled turn, And all his bowels began to churn, And his bowels turn'd round three times three, And lock'd in his soul with a ninefold key;... Then again old Nobodaddy swore He ne'er had seen such a thing before, Since Noah was shut in the ark, Since Eve first chose her hellfire spark, Since 'twas the fashion to go naked, Since the old Anything was created... And so feeling he begd him to turn again And ease poor Klopstocks nine fold pain From pity then he redend round And the Spell removed unwound If Blake could do this when he rose up from shite What might he not do if he sat down to write.