Стихотворения

Окуджава Булат Шалвович

1975

ПЕСЕНКА КАВАЛЕРГАРДА

Кавалергарды, век не долог,и потому так сладок он.Поет труба, откинут полог,и где-то слышен сабель звон.Еще рокочет голос струнный,но командир уже в седле…Не обещайте деве юнойлюбови вечной на земле!Течет шампанское рекою,и взгляд туманится слегка,и все как будто под рукою,и все как будто на века.Но как ни сладок мир подлунный —лежит тревога на челе…Не обещайте деве юнойлюбови вечной на земле!Напрасно мирные забавыпродлить пытаетесь, смеясь.Не раздобыть надежной славы,покуда кровь не пролилась…Крест деревянный иль чугунныйназначен нам в грядущей мгле…Не обещайте деве юнойлюбови вечной на земле!

1975

* * *

Ю.

Трифонову

Давайте восклицать, друг другом восхищаться.Высокопарных слов не стоит опасаться.Давайте говорить друг другу комплименты —ведь это все любви счастливые моменты.Давайте горевать и плакать откровенното вместе, то поврозь, а то попеременно.Не нужно придавать значения злословью —поскольку грусть всегда соседствует с любовью.Давайте понимать друг друга с полуслова,чтоб, ошибившись раз, не ошибиться снова.Давайте жить, во всем друг другу потакая, —тем более что жизнь короткая такая.

1975

БОЖЕСТВЕННАЯ СУББОТА

или стихи о том, как нам с ЗиновиемГердтом в одну из суббот не былокуда торопитьсяБожественной субботыхлебнули мы глоток.От празднеств и работызакрылись на замок.Ни суетная дама,ни улиц мельтешнянас не коснутся, Зяма,до середины дня.Как сладко мы курили!Как будто в первый разна этом свете жили,и он сиял для нас.Еще придут заботы,но главное в другом:божественной субботынам терпкий вкус знаком!Уже готовит старостьсвой непременный суд.А много ль нам досталосьза жизнь таких минут?На пышном карнавалеторжественных невзгодмы что-то не встречалибожественных суббот.Ликуй, мой друг сердечный,сдаваться не спеши,пока течет он грешный,неспешный пир души.Дыши, мой друг, свободой…Кто знает, сколько разеще такой субботойнаш век одарит нас.

1975

* * *

Ю. Левитанскому

Заезжий музыкант целуется с трубою,пассажи по утрам, так просто, ни о чем…Он любит не тебя. Опомнись. Бог с тобою.Прижмись ко мне плечом,прижмись ко мне плечом.Живет он третий день в гостинице районной,где койка у окна – всего лишь по рублю,и на своей трубе, как чайник, раскаленнойвздыхает тяжело…А я тебя люблю.Ты слушаешь его задумчиво и кротко,как пенье соловья, как дождь и как прибой.Его большой трубы простуженная глоткаотчаянно хрипит. (Труба, трубы, трубой…)Трубач играет туш, трубач потеет в гамме,трубач хрипит свое и кашляет, хрипя…Но как портрет судьбы – он весь в оконной раме,да любит не тебя…А я люблю тебя.Дождусь я лучших дней и новый плащ надену,чтоб пред тобой проплыть, как поздний лист,дрожа…Не много ль я хочу, всему давая цену?Не сладко ль я живу, тобой лишь дорожа?Тебя не соблазнить ни платьями, ни снедью:заезжий музыкант играет на трубе!Что мир весь рядом с ней, с ее горячей медью?…Судьба, судьбы, судьбе, судьбою, о судьбе…

1975

* * *

О. Чухонцеву

Я вновь повстречался с Надеждой —приятная встреча.Она проживает все там же —то я был далече.Все то же на ней из поплинасчастливое платье,все так же горяч ее взор,устемленный в века…Ты наша сестра,мы твои непутевые братья,и трудно поверить,что жизнь коротка.А разве ты нам обещалачертоги златые?Мы сами себе их рисуем,пока молодые,мы сами себе сочиняеми песни и судьбы,и горе тому, кто одернетне вовремя нас…Ты наша сестра,мы твои торопливые судьи,нам выпало счастье,да скрылось из глаз.Когда бы любовь и надеждусвязать воедино,какая бы (трудно поверить)возникла картина!Какие бы нас миновалинапрасные муки,и только прекрасные мукиглядели б с чела…Ты наша сестра.Что ж так долго мы были в разлуке?Нас юность сводила,да старость свела.

1976

ДОМ НА МОЙКЕ

Меж домом графа Аракчеева и домом Дельвига,барона,не просто тротуар исхоженный, а поле – вечнои огромно,вся жизнь, как праздник запоздалый,как музыкант в краю чужом,отрезок набережной давней, простертойза его окном.Меж домом графа Аракчеева и домом Дельвига,барона,все уместилось понемногу: его любовь,его корона,беспомощность – его кормилица, и перевозчикавесло…О чем, красотка современная, ты вдругвздохнула тяжело?Меж домом графа Аракчеева и домом Дельвига,барона,как между Было и Не стало – нерукотворнаячерта.Ее мы топчем упоенно и преступаем окрыленно,и кружимся, и кувыркаемся, и не боимсяни черта.Как просто тросточкой помахивать,раскланиваясь и скользя!Но род людской в прогулке той не уберегсяот уронамеж домом графа Аракчеева и домом Дельвига,барона.

1976

* * *

Летняя бабочка вдруг закружилась над лампойполночной:каждому хочется ввысь вознестись надфортуной непрочной.Летняя бабочка вдруг пожелала ожить вдекабре,не разглагольствуя, не помышляя о Злеи Добре.Может быть, это не бабочка вовсе, а ангелнебесныйкружит по комнате тесной с надеждой чудесной:разве случайно его пребывание в нашей глуши,если мне видятся в нем очертания вашей души?Этой порою в Салослове – стужа, и снег,и метели.Я к вам в письме пошутил, что, быть может,мы зря не взлетели:нам, одуревшим от всяких утрат и от всякихторжеств,самое время использовать опыт крылатыхсуществ.Нас, тонконогих, и нас, длинношеих, нелепых,очкастых,терпят еще и возносят еще при свиданьяхнечастых.Не потому ль, что нам удалось заработатьгорбомточные знания о расстоянье меж Злом иДобром?И оттого нам теперь ни к чему вычисления эти.Будем надеяться снова увидеться в будущемлете:будто лишь там наша жизнь так загадочноне убывает…Впрочем, вот ангел над лампой летает…Чего не бывает?

1980

ЕЩЕ ОДИН РОМАНС

В моей душе запечатлен портрет однойпрекрасной дамы.Ее глаза в иные дни обращены.Там хорошо, и лишних нет, и страх не властеннад годами,и все давно уже друг другом прощены.Еще покуда в честь нее высокий хор поетхвалебно,и музыканты все в парадных пиджаках.Но с каждой нотой, боже мой, иная музыкацелебна…И дирижер ломает палочку в руках.Не оскорблю своей судьбы слезой поспешнойи напрасной,но вот о чем я сокрушаюсь иногда:ведь что мы с вами, господа, в сравненье с дамойтой прекрасной,и наша жизнь, и наши дамы, господа?Она и нынче, может быть, ко мне, как прежде,благосклонна,и к ней за это благосклонны небеса.Она, конечно, пишет мне, но… постарелипочтальоныи все давно переменились адреса.

1980

О ВОЛОДЕ ВЫСОЦКОМ

Марине Владимировне Поляковой

О Володе Высоцком я песню придумать решил:вот еще одному не вернуться домой из похода.Говорят, что грешил, что не к сроку свечузатушил…Как умел, так и жил, а безгрешных не знаетприрода.Ненадолго разлука, всего лишь на миг, а потомотправляться и нам по следам по его по горячим.Пусть кружит над Москвою охрипший егобаритон,ну а мы вместе с ним посмеемся и вместе поплачем.О Володе Высоцком я песню придумать хотел,но дрожала рука и мотив со стихом не сходился…Белый аист московский на белое небо взлетел,черный аист московский на черную землюспустился.

1980

* * *

Глас трубы над городами,под который, так слабы,и бежали мы рядамии лежали как снопы.Сочетанье разных кнопок,клавиш, клапанов, красот;даже взрыв, как белый хлопок,безопасным предстает.Сочетанье ноты краткойс нотой долгою одной —вот и все, и с вечной сладкойжизнью кончено земной.Что же делать с той трубою,говорящей не за страхс нами, как с самой собою,в доверительных тонах?С позолоченной под колос,с подрумяненной под медь?…Той трубы счастливый голосвсех зовет на жизнь и смерть.И не первый, не последний,а спешу за ней, как в бой,я – пятидесятилетний,искушенный и слепой.Как с ней быть? Куда укрыться,чуя гибель впереди?…Отвернуться?Притвориться?Или вырвать из груди?…