Стихотворения

Окуджава Булат Шалвович

4

А знаешь ты,что времени у нас в обрези кошельки легки без серебра,учитель мой, взъерошенный как бес,живущий в ожидании добра?Когда-нибудьокончится осенний рейс,и выяснится, наконец, кто прав,и скинет с плеч своих наш поздний лестабличку медную:«За нарушенье – штраф!»Когда-нибудьвнезапно стихнет карусельосенних рощ и неумытых луж,и только изумленное:«Ужельвозможно это?!» —вырвется из душ.И в небесавзовьется белый дым змеей,и, словно по законам волшебства,мы пролетим над теплою землейв обнимку,как кленовая листва…

5

Где-то

там, где первый лег ручей,где пробился корм, парной и смачный,начинаются бунты грачейи жуков торжественные свадьбы.И меж ними, словно меж людьми,разворачиваются,как горы,долгие мистерии любвии решительные разговоры.И к коричневым глазам коров,и к безумным бусинкам кошачьимподступают из глубин дворови согласие и неудачи…И тогда доносится с небес,словно мартовская канонада:– Вы хотите друг без друга,без маеты?…– Не надо! Нет, не надо!

1956-1957

ВОБЛА

Холод войны немилосерд и точен.Ей равнодушия не занимать.…Пятеро голодных сыновей и дочеки одна отчаянная мать.И каждый из нас глядел в оба,как по синей клеенке столаслучайная одинокая воблак земле обетованной плыла,как мама руками теплымиза голову воблу брала,к телу гордому ее прикасалась,раздевала ее догола…Ах, какой красавицей вобла казалась!Ах, какой крошечной вобла была!Она клала на плаху буйную голову,и летели из-под рукинавстречу нашему голодучешуи пахучие медяки.А когда-то кружек звон, как звоннаковален,как колоколов перелив…Знатоки ее по пивным смаковали,королевою снеди пивной нарекли.…Пятеро голодных сыновей и дочек.Удар ножа горяч как огонь.Вобла ложилась кусочек в кусочек —по сухому кусочку в сухую ладонь.Нас покачивало военным ветром,и, наверное, потомуплыла по клеенке счастливая жертванавстречу спасению моему.

1957

* * *

А.Ш.

Нева Петровна, возле вас – все львы.Они вас охраняют молчаливо.Я с женщинами не бывал счастливым,вы – первая. Я чувствую, что – вы.Послушайте, не ускоряйте бег,банальным славословьем вас не трону:ведь я не экскурсант, Нева Петровна,я просто одинокий человек.Мы снова рядом. Как я к вам привык!Я всматриваюсь в ваших глаз глубины.Я знаю: вас великие любили,да вы не выбирали, кто велик.Бывало, вы идете на проспект,не вслушиваясь в титулы и званья,а мраморные львы – рысцой за вамии ваших глаз запоминают свет.И я, бывало, к тем глазам нагнусьи отражусь в их океане синемтаким счастливым, молодым и сильным…Так отчего, скажите, ваша грусть?Пусть говорят, что прошлое не в счет.Но волны набегают, берег точат,и ваше платье цвета белой ночимне третий век забыться не дает.

1957

* * *

Не бродяги, не пропойцы,за столом семи морейвы пропойте, вы пропойтеславу женщине моей!Вы в глаза ее взгляните,как в спасение свое,вы сравните, вы сравнитес близким берегом ее.Мы земных земней.И вовсек черту сказки о богах!Просто мы на крыльях носимто, что носят на руках.Просто нужно очень веритьэтим синим маякам,и тогда нежданный берегиз тумана выйдет к вам.

1957

ВАНЬКА МОРОЗОВ

А. Межирову

За что ж вы Ваньку-то Морозова?Ведь он ни в чем не виноват.Она сама его морочила,а он ни в чем не виноват.Он в старый цирк ходил на площадии там циркачку полюбил.Ему чего-нибудь попроще бы,а он циркачку полюбил.Она по проволоке ходила,махала белою рукой,и страсть Морозова схватиласвоей мозолистой рукой.А он швырял большие сотни:ему-то было все равно.А по нему Маруся сохла,и

было ей не все равно.Он на извозчиках катался,циркачке чтобы угодить,и соблазнить ее пытался,чтоб ей, конечно, угодить.Не думал, что она обманет:ведь от любви беды не ждешь…Ах Ваня, Ваня, что ж ты, Ваня?Ведь сам по проволке идешь!

1957

ГОЛУБОЙ ШАРИК

Девочка плачет: шарик улетел.Ее утешают, а шарик летит.Девушка плачет: жениха все нет.Ее утешают, а шарик летит.Женщина плачет: муж ушел к другой.Ее утешают, а шарик летит.Плачет старушка: мало пожила…А шарик вернулся, а он голубой.

1957

ВЕСЕЛЫЙ БАРАБАНЩИК

Встань пораньше, встань пораньше,встань пораньше,Когда дворники маячат у ворот.Ты увидишь, ты увидишькак веселый барабанщикв руки палочки кленовые берет.Будет полдень, суматохою пропахший,звон трамваев и людской водоворот,но прислушайся – услышишь,как веселый барабанщикс барабаном вдоль по улице идет.Будет вечер – заговорщик и обманщик,темнота на мостовые упадет,но вглядись – и ты увидишь,как веселый барабанщикс барабаном вдоль по улице идет.Грохот палочек… то ближе он, то дальше.Сквозь сумятицу, и полночь, и туман…Неужели ты не слышишь,как веселый барабанщиквдоль по улице проносит барабан?!

1957

ТАМАНЬ

Год сорок первый. Зябкий туман.Уходят последние солдаты в Тамань.А ему подписан пулей приговор.Он лежит у кромки береговой,он лежит на самой передовой:ногами – в песок,к волне – головой.Грязная волна наползает едва —приподнимается слегка голова;вспять волну прилив отнесет —ткнется устало голова в песок.Эй, волна!Перестань, не шамань:не заманишь парня в Тамань…Отучило время меня дома сидеть.Научило время меня в прорезь глядеть.Скоро ли – не скоро, на том ли берегуя впервые выстрелил на бегу.Отучило время от доброты:атака, атака, охрипшие рты…Вот и я гостинцы раздаю-раздаю…Попомнитетрудную щедрость мою.

1958

* * *

Не вели, старшина, чтоб была тишина.Старшине не все подчиняется.Эту грустную песнюпридумала война…Через час штыковой начинается.Земля моя, жизнь моя,свет мой в окне…На горе врагу улыбнусь я в огне.Я буду улыбаться, черт меня возьми,в самом пекле рукопашной возни.Пусть хоть жизнь свою укорачивая,я пойду напрямикв пулеметное поколачиванье,в предсмертный крик.А если, на шаг всего опередив,достанет меня пуля какая-нибудь,сложите мои кулаки на грудии улыбку мою положите на грудь.Чтоб видели враги моии знали бы впредь,как счастлив я за землю мою умереть!…А пока в атаку не сигналила медь,не мешай, старшина, эту песню допеть.Пусть хоть что судьбой напророчится:хоть славная смерть,хоть геройская смерть —умирать все равно, брат, не хочется.

1958

* * *

Я ухожу от пули,делаю отчаянный рывок.Я снова живойна выжженном теле Крыма.И вырастаютвместо крыльев тревогза моей человечьей спинойнадежды крылья.Васильками над брустверомуцелевшими от огня,склонившимисянад выжившим отделением,жизнь моя довоеннаяразглядывает меняс удивленьем.До первой пули я хвастал:чего не могу посметь?До первой пуливрал я напропалую.Но свистнула первая пуля,кого-то накрыла смерть,а я приготовилсяпулю встретить вторую.Ребята, когда нас выплеснетиз окопа четкий приказ,не растопчитеэтих цветов в наступленье:пусть синими их глазамиглядит и глядит на насидущее за нами поколенье.