Стивен Эриксон Падение Света

Киницик Карбарн

Листар встал на ноги и шатнулся. Пошел к ним, смотря на тело Ренс. Была же кровь - не ее нет. Она невредима, глаза зажмурены; подойдя ближе, он различил размеренные движения груди.

– Наказанный, - сказала Хатарас, голос был резким, глаза покраснели.
– У нее была близняшка, умершая в утробе матери. Краткая жизнь, голодная и жаждущая, борющаяся и полная невезения.
– Она повела рукой.
– Но ее силу не могла украсть даже смерть.

Не вполне понимая, Листар коснулся Ренс. Осмотрел ее.
–

Будет жить?

– Другая желала сына. Нашла одного. Убила, чтобы был с ней. Ночь утопления, начало многих ночей. Смерть и кровь на руках. Кровь на самом волшебстве.

Вестела неуклюже подошла, утирая лицо.
– Истерзанное море, - сказала она, - но я пила глубоко. Выпила досуха, оставив кости, камни и ракушки. Оставив то, что тонет в свете и воздухе. Оставив им дар праха.

Листар встал на колени у Ренс.

Хатарас подошла, положила ладонь ему на плечо и нагнулась.
– Наказанный. Ты должен понять.

Он потряс головой: - Не понимаю.

– Нет души полностью одинокой. Так лишь кажется, когда ты остаешься последним на поле брани. Война идет в каждом из нас. Ее близняшка - скорченный, черный трупик в утробе - питалась каждой мыслью, лишенной возможности всплыть на поверхность сознания, снующей во сне, когда надежды становятся грезами, а грезы кошмарами. Пожирала разрозненные остатки мертворожденных идей, внезапных желаний, измен и зависти. Воображение может быть на редкость злым царством.

Вестела подхватила: - Я забрала у них всё. Не дала спрятаться.
– Женщина помолчала, озираясь.
– Превратила армию в ужасную вещь. Этих солдат. Они не станут сомневаться. Пойдут в огонь Матери, если прикажут. Будут биться со всеми, кто станет против. И будут умирать один за другим, как любые солдаты. Неотличимые и совсем иные.
– Она потянула Хатарас, заставляя встать.
– Любимая, нужно бежать. Вскоре они поднимутся в безмолвии. Заморгают, не глядя в очи друзей и соперников. Проклятое железо задрожит от их касания. Эти солдаты, подруга... они - извращение.

– Вот что вы нам дали?
– возмутился Листар.
– Не об этом вас просили! Мы хотели благословений!

Вестела оскалила зубы: - О, они благословлены, Наказанный. Но подумай: что случается с душой смертного, когда истина становится нежеланной?
– Она посмотрела на Хатарас.
– Какова будет участь ведьмы-сироты?

Хатарас пожала плечами.
– Владевшая ею душа мертва, плоть сгнила, но шелуха осталась. Она, - указала гадающая на Ренс, - должна учиться касаться ее и находить остатки волшебной силы.

– Мерзкая магия.

– Да. Уродливая.

Листар остался подле Ренс. Оглянулся и увидел, что армия пала, словно каждый солдат был сражен на месте. "Наверное, так было, когда Хунн Раал отравил прежних".

Гадающие уже ушли с плаца. Отсутствие

их касаний он ощутил, как саднящую боль в глубине души. "Так легко оказалось меня бросить. Нет, не понимаю путей Бегущих".

Взгляд уловил движение; он повернулся и увидел женщину, вышедшую из командного шатра. Она встала, чуть качаясь, озирая тысячи неподвижных солдат - позы не отличимы от смерти, оружие безмолвно. Единственный слышимый Листару звук был - пение ветра, тихо крадущего остатки дневного тепла.

"Бездна побери. Это должно быть, Торас Редоне".

Листар встал на ноги. Пошел к ней. Увидев его, она вздрогнула и отшатнулась.
– Хватит призраков.

– Они живы, - отозвался Листар.
– Все они. Все не таково, каким кажется.

Губы сложились в злую улыбку.
– Как и я.

– К нам приходили гадающие по костям. Ритуал.

Она изучала его налитыми глазами, лицо было бледным и опустошенным.
– И чего достиг их обряд, кроме падения моих солдат?

Он помедлил, прежде чем ответить: - Сир, простите. Сам не знаю.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

ДОСТОЙНЕЙШИЙ ИЗ МУЖЕЙ

ДВАДЦАТЬ ДВА

Море скрылось в туманах позади, внизу простерлась обширная равнина. Скиллен Дро накренил крылья, начав снижение. Приземление вышло более жестким, чем ждал К'рул; он вывалился из лап компаньона и покатился до края каменного кольца, едва видного в желтеющей траве.

– Впереди пылит поселение,- передал Скиллен Дро, складывая крылья.
– Я не желаю привлекать проклятия и стрелы, к тому же устал лететь.

Застонав, К'рул сел.
– Мы вернулись в родной мир, - сказал он, озираясь.
– Мы в стране Джелеков. Полагаю, они тебя тоже не любят. Не припоминаю, ты их упоминал?

– Не в моей природе обижать других. Но старания делать благо влекут неожиданные последствия.

– А Джелеки?

Скиллен пошевелил острыми плечами.
– Обидчивость - свойство незрелых умов.

– Пассивная агрессия, вот о чем ты говоришь, - пояснил К'рул, с трудом вставая на ноги.
– Обида становится оружием, его носитель питается чувством фальшивого негодования. Но сомневаюсь, что это случай Джеларканов.
– Он едва не потерял равновесие.
– Ноги мои почти уснули, в черепе мало крови. Думаю, нужно поесть, хотя поможет и пешая прогулка. Что, там есть укрепления?

– Сборище, весьма возбужденное. К'рул, мы повстречали слишком много сородичей-Азатенаев. Эти встречи наводят уныние.