Стивен Эриксон Падение Света
Шрифт:
– Никому не дают ответов. Вообще редко говорят. Их ведут силы, слишком древние для слов. Вероятно, для самого языка. Вижу в них элементы природы, узлы неумолимых законов и неподвластных нам принципов. Сама жизнь борется против них, и оттого нам никогда не понять...
– Живые символы? Одушевленные метафоры?
– К'рул состроил гримасу.
– Не думаю, иначе термиты и прочие паразиты подходили бы под твое определение. Лично я верю, что Зодчие по сути неразумны.
– Тут не стану спорить.
– Ты озабочен смыслом, а я намекаю, что смысла нет.
– Он кивнул в сторону Витра.
– Как и в этом настое
– Тогда они - создатели миров.
– Миры рождены из пепла мертвых звезд, Скиллен. Ни один огонь не идеален. Всегда что-то остается.
– Он поглядел на компаньона.
– Или ты лишен этих незваных видений? Яростные роды, царство за царством, век за веком?
Скиллен Дро пошевелил острыми угловатыми плечами.
– Мне они ведомы, но я считаю их лишь воспоминаниями о нашем рождении. Взрывы света, шок холодного воздуха, внезапное осознание врожденной беспомощности. Мы входим в мир неподготовленными и, если смертны, бредем до конца, так и не успевая подготовиться!
– А Зодчие?
– Силы природы иногда замечают нас, как будто мы не более чем назойливые мошки. Смертный путь краток, суть его невыразима; можно на миг восхититься, но память тускнеет и постепенно теряется.
– Скиллен Дро простер крылья.
– Мерзкий воздух. Но ты прав.
– В чем?
– Драконы пролетели здесь. Ты сказал, один-другой притянутся обратно. Врата действительно блуждают, теперь они ждут на севере. И Ардата там же.- Он повернулся, чтобы видеть К'рула.
– Все, как ты говорил. Неужели вечно текущая кровь дала тебе новую чувствительность? Твое сознание ныне обнимает весь мир? Теряя кровь, К'рул, ты мог обманывать нас... а теперь предъявить права на невообразимую власть и влияние, создав новое королевство новой магией? Она сочится и пятнает все вокруг, и пятно растет. А кто в центре? Да, скромняга К'рул, щедрый и великодушный. Я должен задать вопрос: ты захватываешь власть?
К'рул почесал щетину на подбородке.
– О, полагаю, что да. Но умерь негодование, друг Скиллен, ибо стоящий в центре полон слабости, не силы.
– Он поморщился.
– Я не Ардата с ее жадными сетями. Центр моей империи, если можно так сказать, не требует жертв. Я сам - жертва.
– Поклоняться означает купаться в твоей крови, пока она капает с помоста трона.
– Эрастрас и Сечул Лат открыли более грубый способ кормиться кровью, освоили язык насилия и смерти. Их путь противен мне, но не менее могуществен. Да, возможно, учитывая силу соблазна в худших из нас, со временем он победит меня.
– К'рул вздохнул.
– Я боюсь этого, но не могу бороться с ними в одиночку.
– Я - твой невежественный, наивный союзник.
– И драконы.
– Ардата?
– Не знаю, скажу честно. Хотя заинтересован. Что держит ее здесь, на берегах Витра, под вратами Старвальд Демелайна? Только ли потеря Королевы Снов? Или что-то иное, что-то большее? Сеть может быть не просто ловушкой. Она может стягивать всё воедино, не давая распасться.
– Ты слишком великодушен в описании ее мотивов. Она Азатеная, не уступающая нам с тобой в сокрытии тайных планов, секретных желаний. А напоказ - одни благие намерения.
– Длиннопалая лапа лениво повела острыми когтями.
– Как твои, с незримой Империей Слабости.
– Словно сочувствие - сострадание - есть единственный источник силы?
– Тогда, друг мой, ты и империя обречены.
К'рул задумался.
– Путь Эрастраса окончится в тупике.
– Путь Эрастраса не озабочен концами и тупиками, лишь самим движением.
– Ты можешь оказаться прав.
– Я помогу тебе, но лишь временно. Не желаю созерцать твое бесконечное умирание. Но в том, что нужно делать здесь и сейчас, Ардата очень важна. А она не любит меня.
– Замолвлю словечко за тебя, Скиллен Дро, и буду надеяться на...
– он улыбнулся, - некоторое сочувствие.
Они отвернулись от Витра и пошли на север, не забывая огибать обожженные кислотой края.
'"рул думал, что Ардата найдет противоречия между своими целями и его просьбой. Интересно, понимает ли Скиллен Дро? "Но решать будут драконы. Что может быть тревожнее, чем выбор дракона в арбитры справедливости?"
Ночь опускалась на мир, первые звезды зажглись над головами. Они шагали, без обмена словами зная: путь окончится лишь в самом Старвальд Демелайне.
Он помог Ардате сопоставить сломанную кость (каждый обломок был толщиной с запястье Тисте). Вытягивая тяжелую ступню, дабы она могла подвинуть кость под слоем кожи, он ощущал себя на редкость ничтожным. Против такого воина он был бы ребенком; при всех навыках работы с мечом Канин Трелль мог бы смести его и бросить, не сочтя достойным внимания.
Гадкое чувство, это смирение. Дела прошлого, что казались такими огромными и весомыми, на деле - мелкие подробности мелкой жизни. Оставив ее сшивать тело Трелля, он удалился, чтобы забрать любимую секиру Тел Акая. Игнорируя двух женщин - Тисте (которые были кем угодно, но не Тисте), прошел к берегу Витра. За короткое время горькие пары над мертвым песком сделали железо пестрым, лишив гордой полировки. Он запыхтел, поднимая тяжесть с почвы, и не раз пошатнулся, возвращаясь на гребень.
Жалкие развалины храма, горы блоков и поваленные колонны носили следы некоего давнего насилия - словно резиденция бога или богини познала яростное окончание веры. Он находил там и сям гнилые кости, добавлявшие веса его догадкам. Вера и резня слишком часто смыкаются в смертельном объятии. Покинутый Куральд Галайн был на грани такой же войны, и сожалений по поводу бегства нет. Но побег не избавил его от преображения кожи. То, что вначале ужаснуло, стало предметом восхищения, хотя он не без зависти смотрел на совершенную ониксовую кожу Телораст и Кодл.
Положив секиру у разбитого каменного блока, он помедлил и сел на известняк, чтобы следить, как последний свет вытягивается из мира.
Через мгновение женщины подошли к нему и сели по бокам, так близко, что терлись руками и бедрами.
– Смелый юный воитель, - мурлыкнула Телораст.
– Скажи, что любишь щипать их. Она задавила бы тебя до беспамятства, тогда как я, хотя менее выпукла, но не менее обольстительна. Да?
– Я думал, вы любовницы.
– Любовницы, сестры, мать и дочь... определения бесполезны. Детали прошлого, а прошлое мертво. Сейчас есть лишь женщины и мужчина. Простая близость с великим потенциалом. Правильно, Кодл?