Сто осколков счастья
Шрифт:
– Давайте я вам еды принесу? – предложила Варя.
– У меня булочка есть, ты, внученька, купи мне лучше мазь от вен.
– Хорошо, а как она называется?
– Вот, на бумажке записано. Язвы от вен пошли по ногам, а лекарства больно дорогие, – бормотала бабулечка. – Аптека на вокзале есть.
Сотрудница аптечного павильончика выслушала Варю и усомнилась:
– В таком возрасте, если уже язвы, эта мазь особого действия не окажет.
– Тогда давайте что-нибудь более эффективное.
– Вот, пожалуйста, французский гель, 1240 рублей, пробивать?
Варя закусила губу: 1240 рублей! – но тут же устыдилась и кивнула:
– Пробивайте!
Старушка приняла коробочку с мазью дрожащей рукой, спрятала в кармане кофты, застегнула на огромную булавку и сказала Варе:
– Спаси тебя Бог, внученька. Ты на Москву-то не обижайся, она всех любит, только не говорит. Нас мама тоже лупила почем зря, а как провожала меня в город на пароходе, так все бежала по берегу и плакала. А у тебя все будет хорошо, вот помяни мое слово! Что потерялось – вернется, кого ищешь – найдется, кого любишь – будет с тобой.
«Я папу люблю», – хотела сказать Варя, но осеклась, грустно улыбнулась бабуле и вошла в шумный торговый центр.
Варя равнодушно оглядела ряды китайских и турецких тряпок, с удивлением – отделы брендовой одежды: топик за пять тысяч, плащ за пятнадцать, деньги людям некуда девать? Пересчитала содержимое кошелька – 760 рублей – и отыскала на схеме торгового центра два магазина: «Одежда со скидкой» и «Все для шитья». В дискаунте девушка выбрала простые синие джинсы, а в салоне для рукодельниц – бисер «рис» желтого цвета, синий и белый стеклярус, серебряный и прозрачный жемчуг, нежно-зеленые пайетки, набор игл, упаковку булавок, сантиметр, ножнички и остатки гипюра с вытканными цветами по совершенно бросовой цене!
Она шла по сверкающей галерее и размахивала пакетом с покупками, когда навстречу выпорхнули две девушки и одна громко сказала подружке: «Слушай, уже двенадцатый час».
Варя замедлила шаг, пакет с джинсами вдруг стал цепляться за ноги, каблуки подламываться, сердце болезненно пульсировать. Двенадцатый час… Значит, можно звонить Вике. Вернее, нужно звонить. По закону подлости Вика сразу сообщит телефон этого… незаконнорожденного, а он, конечно, немедленно возьмет трубку и холодно скажет: «Да, твой отец обманывал вас, у него была другая семья». И все это – через минуту! Прямо здесь, посреди пластиковых пальм, синтетических лужаек, возле искусственного катка в потоках мертвого, кондиционированного воздуха. Все – ненастоящее, все – поддельное, все – ложь!
Варя опустилась на скамейку и страдальчески прикрыла глаза – веселый шум торгового центра вдруг превратился в грохот: стрелял игровой автомат, гудел огромный полотер, барабанила музыка. Впрочем, через секунду дикий шум заставил ее встрепенуться в трусливой надежде оттянуть сложный разговор: в таком бардаке Вике звонить нельзя, та только разозлится! Решено, она позвонит Зеленцовой из дома.
Девушка вышла на улицу, прямо к переходу, ведущему к мосту, не спеша пошла в сторону Плющихи. Цветники расстилались пестрыми коврами, вода весело играла блестками, неприятное дело отодвинулось. Сперва все это вернуло Варе зыбкую бодрость духа, но чем ближе она подходила к дому, тем тревожнее становилось на сердце. Едва девушка переступила порог квартиры, взгляд упал на прозрачный светящийся телефон.
Варя разложила покупки, раскрыла дверь на балкон, вымыла руки, попила воды, вновь вышла в сумрачную прихожую и обреченно взяла трубку.
Номер долго не отвечал, и Варя уже хотела с тайным облегчением нажать кнопку отбоя, но тут в трубке раздался голос Вики.
– Да, – буркнула Зеленцова.
– Вика, это Варя Кручинина, извини, пожалуйста, я на секунду: ты не знаешь, случайно, номер телефона сценариста?
– Какого сценариста? – недовольно переспросила Вика.
– Того, который написал сценарий нашего сериала.
– Откуда я знаю? Их там целая толпа! Обязательно в выходной звонить? Всех предупреждала: в выходные меня не трогайте!
– Вика, не сердись, мне очень нужно… Их вроде бы трое: Пак, Колесова…
– Пак, Колесова, Петров, – перебила Вика.
«Мама, ну хватит говорить, иди скорее», – услышала Варя детский голосок и спросила:
– С Андрюшей играешь?
– Букву «З» учим. – Вика крикнула куда-то вдаль: – Андрюшенька, рисуй звездочку: звездочка на букву «з»!
– Вика, какая ты молодец, замечательная мама, с ребенком занимаешься, – искренне восхитилась Варя.
– Тебе всех троих, что ли, телефоны нужны? – проворчала Вика.
– Нет-нет, только Петрова, – заверила Варя. – Хотя… Ты не знаешь, Пак – мужчина или женщина? Если мужчина, то Пака тоже.
– По мужикам собралась? – хмыкнула Вика. – Где эта чертова папка? Тогда Пак тебе тоже нужен, он у нас Илья. А, вот, на холодильнике лежала… Пишешь?
Варя записала номера телефонов и торопливо сказала:
– Викочка, спасибо большое! Скажи еще: у меня только начало сценария, а концовка – где?
– В Караганде. Его же пишут по ходу дела, так что там конца-края не видно. Чем эта дребедень кончится, через полгода узнаешь. Ну все? Или адреса тоже нужны?
– У тебя есть адреса?!
– Пиши давай! – прорычала Вика, быстро продиктовала два адреса и бросила трубку.
Варя поглядела на листок с торопливыми каракулями, обдумала, есть ли скрытый смысл в том, что Илья Пак живет на улице Лихоборские Бугры, и довольно убедительно сказала своему отражению:
– Такие дела по телефону не решаются! Что я спрошу: «Алло, кто ваш отец?» Завтра съезжу по адресам и поговорю лично! Прямо с утра поеду!
Варя перемыла посуду, начистила мойку и с удовлетворением оглядела сверкающую кухню. Потом перетащила на стол покупки и принялась прикладывать к джинсам бисер, жемчужинки, пайетки и стеклярус.
Сколько она себя помнила, в их доме в Кириллове всегда рукодельничали. На столике возле окна на маленьких козлах лежал набитый сеном валик, на нем – коклюшки с льняными нитками, пришпиленный булавками кусок папиросной бумаги с узором и паутина кружева. На диване стояло лукошко с вязаньем, из-под лапки швейной машинки стекала ткань, а комнату наполнял запах стружки: папа вырезал «для своих девок» деревянные пуговицы, бусины, заколки. И стоило Варе разложить гипюр, иголки, стеклярус, как душу наполнил покой. Она вновь сидела с мамой над рукоделием, отец вырезал браслет из ароматного кедра, а в печке весело трещали и березовые поленья.