Сто удач и одно невезение (Свидание вслепую)
Шрифт:
Он долго стоял, смотрел в это окно, поражаясь красоте суровой пейзажа, редким, скрюченным деревцам тундры, снегам до горизонта, величию и умиротворенности природы…
И вдруг с возникшей откуда-то, из самых потаенных глубин души чистейшей, незамутненной, как родник, откровенностью, которая лишь изредка посещает нас, подумал: «А чего я так труханул-то? Ну, на самом деле? Предательства? Боли расставания? Да еще и жизни не случилось, а я уж расставаться испугался… Или не этого совсем?»
Ему уж сорок два. Нет времени пугаться, прыгать по кустам зайцем, поднятым из укрытия лисой, чтобы
Сколько ее осталось, жизни той? А если вдуматься, оглянуться назад – и не жил-то на всю катушку! Все мотался где-то. И не любил, так, чтобы до потрохов, по-настоящему! Страсти по Катерине не в счет… Это было животное притяжение, без любви, без силы душевной, секс голимый. А так, чтобы жизнь делить с кем-то пополам, чтобы и слезы вместе, и смех, и горе, и любовь на двоих – даже с Иринкой так не получилось!
Промотался, жизнь растратил на работу бесконечную, разъезды. Знать не знал, не видел, как растет его ребенок, делает первые шаги, как вырастает первый зубик, не знает, какое он сказал первое слово… а еще – первая двойка, драка в школе!
Не знал и не понимал, как это – когда жена вечером, уж ночью, после любви, пусть не юношески жаркой, а размеренной, привычной, шепотом в твое плечо расскажет о своих делах за день, проблемах, а ты послушаешь, решишь что-то, взяв ответственность за каждодневные дела на себя. Без сомнения, он любил Ирину, но то была молодая, незакаленная любовь, совсем другого Захара Дуброва, с другими приоритетами, мыслями в голове, целями, устоями. Она была – и спасибо ей великое, что случилась в его жизни. Но не набрала той силы и мощи в любви, что познается с годами, с мудрением, с прорастанием каждодневным друг в друга. Он же, как летучий голландец, все пропустил, пролетев мимо дома, жизни, мимо любви…
Как сказала Зинуля?
«Это и есть жизнь! И, к сожалению, она, как скоростной поезд, проносится мимо… И либо жить, либо стоять на перроне и смотреть вслед. Я предпочитаю первое!»
– Ты сильнее меня, милая! – прошептал Захар снегу за окном, подсвеченному загадочным лунным сиянием, и уткнулся лбом в холодное стекло. – И смелее! Только я тебе об этом никогда не скажу…
И еще он понял, что никакой это не страх заставил его, по сути, сбежать от Зины, предварительно шаркнув ножкой в виде извинительного расставания, нет. Ни черта давно и прочно не боялся Захар Дубров, кроме обычных волнений и страхов за родных и близких! Нет! А неожиданная любовь, заставившая растеряться. Не испугаться – а именно растеряться, как от лавины, рухнувшей бесшумной массой! Так сильно, глубоко, перевернув жизнь, рухнула на него встреча с Зинаидой…
Он лег на кровать поверх покрывала, не раздеваясь, прикрыл глаза согнутой в локте рукой, и неожиданно ярко, в деталях, вспомнилось ему прошлое, словно он вернулся в то время, переживая и проходя его заново…
Середина лихих девяностых. Он долго, несколько лет вкалывал на надрыве. Маленький Никитка, полная безнадега и безденежье. Захар тянул из себя жилы на всех возможных работах и подработках. Ничего, молодой, чего там, сдюжим! И действительно – ничего! Вскоре полегчало немного, и с
Прорвались вроде бы…
Но через годок, когда он и забывать стал, как пришлось вкалывать, случилось событие, напугавшее Захара до дрожи в поджилках, до паники!
Проснувшись одним далеко не прекрасным утром, Захар с удивлением понял, что не может встать с кровати!
Не то чтобы совсем уж обездвижен – ни рукой, ни ногой, но для того чтобы подняться, ему пришлось приложить максимум усилий, заставляя себя двигать конечностями. Встать-то он встал, и даже дотащил себя до кухни, но почувствовал, что совершенно разбит.
– Грипп, может? – встревожилась Ирина, потрогала его лоб и, не удовлетворившись результатом, пошла за градусником.
Может, и грипп, но странный какой-то: ни насморка, ни больного горла и кашля у Захара не было, и температура обрадовала положенной нормой. Вызвали участкового врача. Замученная женщина строгим, уставшим голосом объявила:
– Никаких признаков ОРЗ я у вас не нахожу! Горло, легкие чистые, температуры нет. Больничный не дам!
– Я не могу двигаться, нет сил, – пожаловался Захар.
– А кто сейчас может? Вон, только бандюки да бизнесмены крутые!
И ушла, раздосадованная необоснованным вызовом симулянта. Захар позвонил на работу, вернее, во множественном тогда еще числе – на работы, предупредил, что плохо себя чувствует, отлежится денек.
На следующий день ему действительно немного полегчало, и он, кряхтя, как дед-шишок, кое-как оделся и добрался до управления – основного места своей деятельности.
Сил не было вообще. Начальник, посмотрев на него, задумался. Видно было, что Захар Игнатьевич не симулирует – ему по-настоящему плохо. И потом – он был единственным, кто ответственно и серьезно работал.
– Вот что, Захар, я сейчас позвоню одному знакомому доктору. Пусть тебя осмотрит.
– Давай, – согласился Захар без энтузиазма.
Доктор, милый старичок из областной больницы, завел Захара в зачуханный кабинетик, в котором тоскливо-безнадежно облупилась масляная краска на стенах, стояли колченогий стул в паре со столом, покосившийся шкаф да кушетка в углу. В комнате пахло чем-то остромедицинским, неприятно напоминая о предназначении заведения. Захара с помощью коллеги, довезшего его на машине в больницу, уложили на кушетку, помогли ему раздеться. Врач долго ощупывал больного холодными пальцами, задавал множество вопросов, слушал через фонендоскоп и вынес вердикт:
– Вот что, молодой человек, сейчас я определю вас в палату, вам необходимо провести обследование.
– Какое обследование? – вяло спросил Захар.
– Какое можем, – удрученно вздохнул доктор.
Захар пролежал в больнице две недели. У него взяли на анализы столько крови, сколько он в жизни не терял, сделали всевозможные рентгены, УЗИ и еще что-то непонятное, да так ничего страшного и не обнаружили.
– Я предполагаю, – поделился выводами доктор, – у вас общая усталость организма и истощение, само собой. Отдых, витамины, хорошее питание, прогулки на воздухе! Извините, батенька, но больше ничего порекомендовать не могу, увы!