Стоход
Шрифт:
Возле дома учителя было тихо, темно. Притаившись под глухой стенкой и посматривая из-за угла на чердачную дверцу, ребята долго прислушивались. Собаки от злости рвали цепи и заливались так, словно в каждый дом лезло по шайке воров. Но мало-помалу они успокоились, и на селе стало тихо. Тесно прижавшись друг к другу и держа наготове палки, ребята босиком стояли па раскисшей от бесконечных сентябрьских дождей студеной земле. Ноги коченели. Зубы стучали. А с чердака никто не спускался.
— Сань, давай разбудим
— Выдумал! Скажет, вдвоем одного побоялись. Да и неловко ночью беспокоить!
— Сам пойду, я у него уже три раза был. Стой тут, следи за чердаком…
Гриша пробрался к двери. И только потянул веревочку щеколды — дверь открылась. Он вспомнил, что этот дом не запирается на ночь, потому что к Анне Вацлавовне днем и ночью приходят люди за медицинской помощью.
— Пане учитель! — прошептал Гриша.
Проснулась Анна Вацлавовна и подбежала к двери.
— А? Заболел кто-нибудь? Где?
— Нет, никто не заболел. Это я, Гришка Крук.
— Что случилось, Гришутка? Сейчас я зажгу лучину.
— У вас на чердаке воры!
— Воры? Что ты, милый! У нас и в доме воровать нечего, не только на чердаке.
Проснулся и Александр Федорович. Жена объяснила ему, в чем дело. Зажгла лучину. Накинув плащ и на босу ногу натянув сапоги, учитель вышел с Гришей во двор.
— О, да вы вдвоем, — сказал он, заметив прижавшегося к стенке Санька, — и оба босые? Сейчас же в комнату, на печку.
— Пане учитель, возьмите палку, — стуча зубами, предложил свое оружие Санько.
— Марш в комнату! Управлюсь без палки.
Анна Вацлавовна посадила ребят на лежанку греться, а сама тоже вышла.
Учитель возвратился не скоро. Когда вошел, сразу же раздул огонь в коминке, бросил на стол кучу книг и газет. Бледный, расстроенный, он повернулся к ребятам:
— Спасибо, что разбудили… Только жаль, что вы еще несовершеннолетние и не можете быть свидетелями. Кто-то подбросил нам книжки, за которые можно угодить в самую Картуз-Березу.
— Но все же, если что случится, сошлемся на них, — взволнованно говорила Анна Вацлавовна. — Мол, ребята видели, как кто-то лез на чердак.
— Ах, что уж там докажешь! — перебирая книжки, ответил Александр Федорович.
— Нужно поскорее сжечь все это! — хозяйка бросила книги в печь и начала растапливать.
Возле дома послышался топот лошадей.
— Быстро через крышу сарая и огородами домой! А то еще скажут, что я вам читал все это. — Александр Федорович кивнул на печь, где никак не разгоралась отсыревшая и слежавшаяся бумага.
— Это про политику? — спросил Гриша. — Дайте мы спрячем.
— Поздно. Хоть сами ушли бы незаметно…
Ребята убежали. А учитель подошел к печи, чтобы помочь жене:
— Керосинчику бы!
— Что ты! Банка
В коридоре уже шарили, отыскивая вход.
— Ложись, Аня. Я сам с ними…
Рывком открылась дверь, и в комнату просунулась красная физиономия коменданта полиции.
— Дозвольте войти, пане учитель, — пророкотал он и, не дожидаясь разрешения, вошел.
Печка была уже закрыта. Хозяйка лежала в постели. Хозяин стоял возле стола. На приветствие коменданта он ничего не ответил, только, подложив сырой лучины, убавил свет в коминке, чтобы в темноте скрыть свое волнение. За комендантом вошли два полицая и солтис [10] . Полицейские остановились у двери. А солтис, держа в руках шапчонку, вышел на середину комнаты.
Бросив в огонь лучину посмолистее, комендант сел к столу и объявил, что должен сделать обыск, так как есть сведения, что учитель хранит большевистскую литературу.
10
Солтис — сельский староста.
— Пан учитель, — комкая свою потрепанную шапчонку и переступая с ноги на ногу, смущенно заговорил солтис, — пан учитель, я битый час уговаривал пана коменданта не беспокоить вас ночью. Да какое-то падло написало, что вы, значит, большевик, красный. Ей-богу, не верю, пан комендант. И сейчас не верю…
— Сами разберемся! — оборвал комендант.
Встал с постели Игорек. Он протирал глаза и, видно, плохо понимал, что происходит.
Комендант подошел к печке, открыл заслонку. И спокойно спросил:
— Что, не загорелось? Как же вы, пан учитель, такую ценную литературу — и в печку?
— Пан комендант, вся эта провокация шита белыми нитками, — ответил учитель. — Пан солтис, вы должны узнать правду и рассказать ее людям. Часа два назад на чердаке нашего дома был какой-то прохвост и подбросил все это, — Александр Федорович указал на ворох незагоревшейся в печке бумаги.
Солтис испуганно смотрел в печь. Комендант криво усмехнулся и, покачивая головой, процедил:
— Пан Моцак! Вы образованный человек и не могли придумать объяснения получше? Кто ж понесет на чужой чердак такие книжечки! Коммунисты рвут их из рук, жизни за них не жалеют, а вы…
— Кто понесет? Вы прекрасно знаете, кто их принес!
— Ну, не будем терять времени. — Комендант встал и подошел к печке. — Значит, не загорелись? Хорошо. Еще где есть?
— У меня никогда ничего подобного в доме не бывало. Потому-то я сразу все и бросил в печь…
— Как только узнали, что мы едем к вам, — докончил фразу комендант. — Интересно бы установить, кто вам сообщил об этом.