Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 1

Гейнцельман Анатолий Соломонович

ПОТУХАЮЩИЕ ЛАМПАДЫ

Жизнь догорает тихо, как лампада Пред образом Мадонны чудотворной. Я из кромешного уж вышел ада, Покинув век мой суетный и вздорный. Дела людей давно мне безразличны, Как этот под окошком муравейник С его возней ненужной, истеричной: Полвека уж я на земле келейник. Я мог, конечно, на святом амвоне, Собрав толпу, читать ей поученья, Я мог вести при колокольном звоне Ее на миг к мечте, вверх по теченью. Мне дан был от природы мощный голос И слово, чистое как изумруд, Но от сомненья побелел мой волос, И бесполезен мне казался труд. И гласом вопиющего в пустыне Я стал на пятьдесят бесплодных лет, И ящерички на Господнем Сыне Плясали солнечный свой минуэт. Лишь Ангел мой в пустыне путеводный На каждый отзывался звучный стих, И окружал нас океан свободный И хороводы тучек золотых. Теперь мы оба, как две звонокрылки Усталые, касаемся волны, И синие нас поглотят могилки, Где мы заснуть для Вечности должны. Как

я люблю тебя, мой Ангел нежный, На склоне этих безызживных дней! Как наш Отец в лазури белоснежный Следит за жизнию своих детей! Из нас создастся скоро миф лазурный Там в небе, над пустыней красных крыш: Мы возвращаемся в наш град стотурный, В наш солнечный, в небесный наш Париж!

Из «Песен из Хаоса» (1947 г.)

ПОСЛЕДНИЙ НАТЮРМОРТ

Последний жуткий натюрморт Я буду несомненно сам, Когда зайдет в надежный порт Корабль, вернувшись к небесам. В убогой келье плоский гроб. Две­три грошовые свечи. На теле весь мой гардероб. Нет венчика и нет парчи. В руках застывших черный крест Иль четки ржавые мои. Одна, кому не надоест Читать последние стихи. Она закроет мне глаза, Уставшие глядеть на мир, И жгучая ее слеза Покатится в седой аир Моих волос да на жнивье Давно не бритой бороды. Всё отдала она свое, Страдания на ней следы. Трагедии последний акт Едва­едва лишь дозвучал. Симфонии последний такт Звучит меж голубых зеркал В окно глядящих облаков. Из глаз ее течет жемчуг... Приди в трагический альков, Я жду тебя, мой милый друг!

БЕЗ ЛАСТОЧЕК

Ласточки, ласточки, Деточки синие! Где вы девалися? Что не вернулися? Распяли Боженьку, Пасху мы празднуем. Солнышко красное Облака черные Все победило уж. Веточки голые Все в изумрудах уж, Пчелки мохнатые Всюду жужжат уже, Тополи старые Все уж в сережечках. Ящерки быстрые В лучиках греются, Мышки летучие Даже крылят уже В золоте сумерек. Ласточки, ласточки, Стрелочки синие, Где вы девалися, Что не вернулися? Горюшко горькое, Видно, случилося: В море лазоревом Буря поднялася, Ветрище злющее, Штормы косматые, Хлябь ураганная. Стая усталая Смерчем спиралевым В море настигнута, Смята, закручена: Крылья изломаны, Шейки сворочены, Ножки мохнатые Вырваны с злобою. Нет флорентиночек, Нету соседушек Наших под крышею. Нет оживляющих Небо лазурное, Небо червонное Позднего вечера, Нет ликования Уж аллилуйного! Горюшко горькое, Сестры крылатые Плавают по морю, Перушки жалкие!

ВЕСНА В МОЗГУ

Еще вчера свистали, словно плети, В мозгу моем платанов голых ветви, И я заламывал сухие руки И корчился беспомощно от муки. Сегодня, в воскресенья вешнем чуде, Во мне, смеясь, искрятся изумруды, Под костяным клубятся снова сводом Гирлянды тучек резвым хороводом, Пушистые везде висят сережки И птичек хрупкие мелькают ножки. Как хорошо меж изумрудных веток, Среди поющих и скребущих деток, Резвящихся в ожившем снова парке. Есть настроение моста достроить арки, И возводить в лазури снова своды Уступчатой фарфоровой пагоды, И вверх расти из каждой леторасли, Как будто бы слова еще не гасли, Как будто бы возможны дифирамбы, Гекзаметры, пеаны, хореямбы. Да, я такой же, как всегда, ребенок, Хоть и седой, и стих мой так же звонок, Как на заре моей ненужной жизни, Хоть и согбен я на иллюзий тризне. Качайтесь, веточки, в мозгу усталом, Я рад и изумрудам, и опалам, Я солнечный опять, я бирюзовый, Всё тот же и всё так же вечно новый.

УПОРСТВО

Пой, соловей, Среди ветвей Цветущих роз, Метаморфоз Не ожидай. Не долог май Твоей любви, Не долог Бог В твоей крови. Как этот стог Гниющих трав Среди мурав, Так жизнь людей. Всё тлен и смех. Пой, только пой, Как голубой Поет у скал Морской кимвал. Без цели пой: В словах покой. Хотя б шипы Вонзались в грудь, Из­под сапы Цветущим будь, Из­под лопат Гробовщиков Шли аромат Во тьму веков, Шли к облакам Свой фимиам.

АКВАМАРИНЫ

Сверху синие, Снизу сизые, Тучи тянутся Над обрывами, Мхом покрытыми. В щелях сосенки Все корявые, В щелях ласточки Белогрудые Лепят гнездышки. Волны синие С белым кружевом В бездне плещутся, Брызжут пеною: Волны синие, В

глубь манящие, В глубь бездонную. На скорлупочке, На ореховой, Мы качаемся, Эхо слушаем Гротов сумрачных, Эхо гулкое, Стародавнее... Сладко, страшно нам! Нету нас уже: Растворились мы В пене брызжущей, В крыльях чаечек, В туче радужной, В небе тающей. Ничего уж нам Здесь не надобно, Кроме воздуха Вот соленого, Кроме лучиков Солнца красного, Кроме Вечности, Синей матери, Кроме Хаоса Изначального.

ПЕРЕД ГРОЗОЙ

Сизые тучи по серому небу Тянутся смутно на юг, Скучно как будто лучистому Фебу Выглянуть в щелочку вдруг. Черные кисти вдали кипарисов Как вереница крестов В темного кладбища белых кулисах. Запах увядших цветов. Тихо всё, тихо, как будто бы буре Вздумалось снова напасть. Скучно, скучнее всё в старческой шкуре Смерти заглядывать в пасть. Слишком устали от ужасов очи, Слишком бесцветны слова, Выдержать нет уж агонию мочи, Жизнь как ночная сова. Сердце на ржавой лежит наковальне, Молот занесен судьбы. Всё как в подземной уже усыпальне, Всюду пустые гробы. Грянул бы гром, опустился бы молот, Жизнь всё равно ни к чему. Тайны загадочной ларчик расколот: Свет озаряет лишь тьму.

ФРЕСКА

Небо – бледная Лента синяя, Небо – платьице Крошки девочки, В парке скачущей. А по ленте той Стрелы мечутся Темно­синие, Дально­нильские, С щебетанием, С жаркой радостью. Я гляжу на них Из окошечка, И с души моей, Льдинки полюсной, Капли капают. Скоро вся она В травку свежую Пораскаплется, В цветик синенький Переформится. Сестры ласточки, Как люблю я вас: Вы да облачки Белоснежные Жизнь бесцельную, Жизнь тюремную, Облегчили мне. Как вы реете, Вензелите как, Пируэтите! Кто подвижнее, Кто ритмичнее? Разве слово вот Наше русское, Беззаконное И безвластное, Богу сродное В час творения. Сестры ласточки, Стрелы синие, Вы разбойницы, Пожиральщицы Мошек, пляшущих Пляску Эроса, Но вы странницы, Вы отшельницы Неба синего, И люблю я вас, И пою я вам Гимны сумерек Духа вечного. Прилетите же К кресту честному, Окружите же, Щебечите же, Как архангелы Фресок выцветших, Фресок Джоттовых В древней Падуе, Фресок облачных В небе Божием.

ОФОРТ

Под каштанами, Канделябрами Малахитными, На скамеечке Свежекрашенной Я с подруженькой, Небом посланной Мне в изгнание, С Божьим Ангелом Самым радужным, Коротаю дни Эти вешние. Пахнет гроздию Упоительной Уж акации, Пахнет розами Темно­красными. Осыпаются Тихо венчики В рябь фонтанную, Осыпаются Нам на головы Поседевшие. Пташки звонкие Заливаются Трелью радостной, И глаза мои Ищут глаз твоих, Ангел­спутник мой Через ад земной, С моря на море, С горы на гору, Из тюрьмы в тюрьму С ношей крестною. Я люблю тебя Много лет уже, Я любить тебя Буду до смерти. Недалек уже Путь завещанный: Пахнет соснами Свежесбитыми, Пахнет гвоздиком, Кровью смоченным, Слышен звук уже Где­то молота. Будешь там и ты У подножия Креста честного, Будут ласточки Над крестом кружить С ликованием. И по лестнице Сойду облачной Я к тебе, мой друг, И взойдем вдвоем Мы по лестнице Снежной Якова К Отцу Хаосу, К синей Вечности, Нашей матери, Навсегда уже.

ПОЛДЕНЬ НА КЛАДБИЩЕ

Ты слышишь ли из­под земли, Как пролетают журавли? Ты слышишь ли, что в темный склеп Стучится раненый вальдшнеп? Ты слышишь ли, что рой шмелей Чрез щель забрался в мавзолей, Что хороводы мотыльков Порхают меж пустых гробов? Нет, ты не слышишь ничего, В тебе потухло божество: Ты, как бесцельный человек, Окончил свой напрасный век. Я слышу всё, но я устал. Словесный лишь меня металл Поддерживает, но пружин Не чувствует уж арлекин В своей игрушке заводной: Он не кружится как шальной. Возьми же, Муза, ржавый ключ И заведи его для туч, Для замка снежного вверху В лебяжьем на плечах пуху, Для пляски между облаков. Иль заведи его в альков, Чтоб поцелуем отогреть, Чтоб мог он снова Славу петь, Хоть не достоин Славы тот, Кто создал жизни эшафот.