Столетняя война
Шрифт:
— Мой враг, граф Кутанс, Господь да прокляни его гнилую душонку, присоединился к Карлу Блуа. Сегодня утром я убил одного из его людей и жалею только о том, что это не был сам граф.
— А почему он здесь? — удивился Томас. — Он же не бретонец.
— Филипп Французский посылает людей на подмогу своему племяннику, — сказал мессир Гийом. — Почему бы, интересно, королю Англии также не отправить сюда своих бойцов? Или он считает, что Кале важнее?
— Похоже, что так.
— Кале, — с презрением бросил мессир Гийом, — это задница Франции.
Он поковырял в зубах, извлекая застрявшее
— Кстати, сегодня встретил твоих друзей.
— Моих друзей?
— Ос.
— А, люди Ронселета, — понял Томас.
— Мы сцепились с полудюжиной этих бастардов в какой-то захудалой деревеньке, — сказал мессир Гийом, — и одному из них я проткнул копьем его черно-желтое брюхо. Ох он потом кашлял.
— Кашлял?
— Погода-то сырая, Томас, — посетовал д'Эвек, — вот люди и кашляют. Поэтому я сперва оставил его в покое, прикончил другого сукина сына, а потом вернулся и избавил беднягу от кашля. Отрубил ему голову.
Робби ездил вместе с мессиром Гийомом и тоже разжился монетами из кошельков убитых вражеских ратников. Правда, шотландец участвовал в вылазках не только ради добычи, но также в надежде на то, что встретит Ги Вексия. Томас рассказал другу, что именно этот человек убил его брата как раз накануне Даремской битвы. Выслушав Хуктона, Робби отправился в церковь Святого Ренана, возложил руки на алтарный крест и поклялся отомстить.
— Я убью Ги Вексия и де Тайллебура, — дал он обет.
— Они мои, — настаивал Томас. — Оставь их мне.
— Ни за что, если только встречу их первым.
Робби нашел себе кареглазую бретонку по имени Оана, которая ни в какую не желала расставаться с возлюбленным и ходила за ним повсюду. Однажды, когда друзья решили пойти на ветряную мельницу, она появилась с большим черным луком Томаса.
— Мне с ним не справиться, — испугался Хуктон.
— Какой же тогда, черт возьми, от тебя прок? — спросил Робби.
Потом он долго уговаривал Томаса попробовать натянуть лук, говорил, что его товарищ поправляется прямо на глазах, и уговорил-таки пойти к ветряной мельнице, чтобы пускать стрелы в эту весьма заметную мишень. Поначалу Томас едва натягивал тетиву, и выстрелы получались плохонькими, но чем больше он прилагал усилий и чем сильнее болели заново учившиеся стрелять пальцы, тем увереннее ложились стрелы. К тому времени, когда над городскими крышами таинственным образом вновь появились ласточки и стрижи, юноша уже смог оттянуть тетиву до уха и со ста шагов попал в центр одного из деревянных браслетов Оаны.
— Вот ты и поправился, — сказал, услышав от него об этом, Мордехай.
— Благодаря тебе, — ответил Томас, хотя знал, что обязан не только врачу, но и своим друзьям: Уиллу Скиту, мессиру Гийому и Робби Дугласу, — которые, каждый по-своему, способствовали его исцелению.
Однако Бернар де Тайллебур изранил не только тело Томаса, но и его душу, а эти невидимые раны заживали гораздо хуже. Но однажды, в темную весеннюю ночь, когда на востоке вспыхивала молния, к нему в мансарду поднялась Жанетта. Она вышла от Томаса, только когда городские петухи поприветствовали новый рассвет, и если Мордехай и понял, отчего на следующий день Томас улыбался, то не подал виду, хотя и отметил, что с того дня лучник пошел на
С тех пор Томас и Жанетта разговаривали каждую ночь. Он рассказал ей о Шарле и о выражении лица мальчика, когда Томас упомянул его мать. Молодая графиня хотела знать все подробности, ибо очень боялась, что сын забыл ее, и Томас постарался убедить Жанетту, что, услышав о маме, малыш чуть не заплакал.
— Ты сказал Шарлю, что я люблю его? — спросила она.
— Да, — ответил Томас.
Жанетта молча лежала рядом, вся в слезах. Хуктон пытался ее успокоить, но она лишь качала головой, оставаясь безутешной.
— Прости, — сказал он.
— Ты сделал, что мог, — вздохнула Жанетта.
Гадая, как враг мог прознать о вылазке Томаса, она уверенно заявила:
— Здесь определенно не обошлось без Бела. Проклятый крючкотвор состоит в переписке с Карлом Блуа, а этот ужасный человек, как ты его называл? Epouvantail?
— Пугало, что ли?
— Да, точно, — подтвердила Жанетта, — l'epouvantail. Он как раз водит дружбу с Бела.
— Пугало общается со стряпчим? — удивился Томас.
— Так он у него поселился. — Она помолчала. — Почему этот Пугало вообще остался в городе? Другие наемники ускользнули, чтобы наняться на нормальную службу. Никто не желает оставаться здесь и ждать, пока их разгромит Карл Блуа.
— Пугало не может вернуться домой, — пояснил Томас, — потому что у него слишком много долгов. Кредиторы не тронут его, пока он находится на королевской службе.
— Но почему он выбрал Ла-Рош-Дерьен?
— Потому что я здесь. Он думает, что я могу привести его к сокровищу.
— Граалю?
— Про Грааль он не знает, — сказал Томас.
Однако Хуктон ошибался, ибо на следующий день, когда он был один на ветряной мельнице и выпускал стрелы по палке, установленной на расстоянии ста пятидесяти шагов, из городских ворот выехал со своими шестью ратниками Пугало. Они свернули на дорогу, проехали через проем в живой изгороди и пришпорили коней, направляясь по пологому склону к мельнице. Все, кроме вооруженного ши-пастой булавой Попрошайки, в сравнении с которым его лошадь казалась пони, были в кольчугах.
Сэр Джеффри остановил коня недалеко от Томаса, который, не обращая на него внимания, выпустил стрелу, задевшую палку. Пугало развернул кольца своего кнута, так что кончик его хлестнул землю, и окликнул лучника.
— Эй, ты! А ну-ка посмотри на меня!
Томас упорно не обращал на всадников внимания. Он вынул стрелу из мешка, наложил ее на тетиву и тут заметил змеящийся кнут, направленный в его сторону.
Металлический кончик кнута коснулся его волос, но не причинил вреда.
— Я сказал — посмотри на меня! — рявкнул сэр Джеффри.
— Ты хочешь получить в глаз стрелу? — осведомился Томас.
Пугало подался вперед, его багровое лицо исказила гримаса ярости.
— Ты — лучник, — злобно произнес он, указывая на Томаса рукоятью кнута, — а я — рыцарь. Если я разделаюсь с тобой, то ни один суд меня не осудит.
— А если я всажу тебе в глаз стрелу, — ответил Томас, — дьявол поблагодарит меня за то, что я послал ему компанию.
Попрошайка со злобным рыком направил коня вперед, но Пугало знаком отозвал верзилу назад.