Столетняя война
Шрифт:
Он прокричал это по-французски, и Роланд, по-видимому, наконец-то принял угрозу всерьез, потому что он развернул своего боевого коня, пришпорил и поскакал вниз по холму через южные городские ворота в сопровождении своего знаменосца.
Томас бросил Жанетт монету, а потом зашагал к замку.
– Чего он хотел?
– спросила Женевьева.
– Драться со мной. Это новый чемпион Лабруйяда.
– Он собирался драться, чтобы вернуть Бертийю?
– За этим его послали, ага.
Брат Майкл пробежал через двор.
– Он приходил за графиней?
– спросил он Томаса.
– А тебе что до этого, брат?
Юный монах выглядел смущенным.
– Я беспокоился, - произнес он вяло.
– Что ж, можешь перестать беспокоиться, - сказал Томас, - потому что завтра я отправлю тебя отсюда.
– Отправишь?
– Ты ведь должен был ехать в Монпелье? Значит, завтра на заре мы отправляемся. Собери свои вещи, если у тебя какие-нибудь есть.
– Но...
– Завтра, - сказал Томас, - на заре.
Потому что в Монпелье был университет, а Томасу нужен был ученый муж.
Лорд Дуглас был зол. Он привел во Францию две сотни лучших шотландских воинов, а вместо того, чтобы выпустить их против англичан, король Франции устраивал турнир.
Чертов турнир! Англичане сжигали города за границами Гаскони и осаждали замки в Нормандии, а Иоанн желал поиграть в солдатиков.
Значит, и лорду Дугласу придется в это играть, а когда французы предложили устроить меле, пятнадцать лучших рыцарей короля Иоанна против пятнадцати шотландцев, Дуглас отвел одного из своих воинов в сторонку.
– Положите их быстро, - прорычал он.
Воин, худой и со впалыми щеками, просто кивнул. Его звали Скалли.
Он единственный из латников лорда Дугласа не носил шлем, у него были длинные темные волосы с проседью, заплетенные в косички со вставленными в них многочисленными маленькими косточками, ходили слухи, что каждая кость была от пальца убитого им англичанина, хотя никто не смел спросить Скалли, правда ли это.
Кости могли с такой же вероятностью принадлежать его товарищам-шотландцам.
– Уложите их и пусть там и остаются, - сказал Дуглас.
Скалли улыбнулся от уха до уха, но без особого веселья.
– Убить их?
– Боже, нет, чертов идиот! Это же проклятый турнир! Просто приложите их как следует, сильно и быстро.
Деньги переходили из рук в руки пока делались ставки, и большая их часть была поставлена на французов, потому что те были верхом на превосходных конях, одеты в прекрасные доспехи, и каждый из пятнадцати был известным турнирным бойцом.
Они выставляли себя напоказ, пуская рысью своих боевых коней то в одну, то в другую сторону перед ярусами сидений, откуда за ними наблюдали король и его двор, и снисходительно оглядывали шотландцев, чьи лошади были меньше, а доспехи старомодны.
Французы носили огромные шлемы с подкладкой и плюмажем, а шотландцы - бацинеты, простые головные уборы с задней частью, закрывающей шею, а Скалли и вовсе не носил шлема. Он оставил свой большой фальшион в ножнах, предпочитая булаву.
– Любому рыцарю, запросившему пощады, она будет предоставлена, - читал правила герольд, все знали эти правила и никто не слушал.
– Все копья будут тупыми. Нельзя использовать острие меча.
Нельзя калечить лошадей, - он продолжал бубнить, а король отдал кошелек слуге, поспешившему поставить деньги на превосходных французов.
Лорд Дуглас поставил всё, что имел, на своих людей. Он решил не участвовать в схватке, не потому что боялся меле, а потому что ему нечего было доказывать, и теперь наблюдал за свои племянником Робби и думал, не размяк ли юноша, проведя столько времени при французском дворе.
Но, по меньшей мере, Робби Дуглас мог сражаться и был одним из пятнадцати, на его щите, как и на всех щитах шотландцев, красовалось красное сердце Дугласов.
Один из французских рыцарей явно знал Робби, потому что поскакал туда, где шотландцы готовились к турниру, и эти двое погрузились в беседу.
Толстый кардинал, который целый день расточал любезности королю, протиснулся к сиденьям, чтобы занять свободное место рядом с Дугласом.
Большинство людей избегали этого смуглого шотландца с твердым и мрачным выражением лица, но кардинал улыбнулся в знак приветствия.
– Мы не встречались, - радушно представился он.
– Меня зовут Бессьер, кардинал и архиепископ Ливорно, папский легат при короле Иоанне Французском, храни его Господь. Ты любишь миндаль?
– Люблю, - неохотно признал Дуглас.
Кардинал протянул пухлую руку, чтобы предложить чашу с миндалем.
– Возьми сколько хочешь, милорд. Он из моих владений. Мне сказали, что ты поставил деньги на своих?
– А что же еще мне делать?
– Ты, наверное, заботишься о своих деньгах, - радостно произнес кардинал, - подозреваю, именно так ты и делаешь. Так что скажи мне, милорд, что знаешь ты и чего не знаю я.
– Я знаю, как сражаться, - ответил Дуглас.
– Тогда позволь мне задать другой вопрос, - сказал кардинал.
– Если бы я предложил тебе треть моего выигрыша и поставил большую сумму, ты бы посоветовал мне поддержать шотландцев?
– Ты был бы глупцом, если бы этого не сделал.
– Думаю, никто никогда не обвинял меня в глупости, - заявил Бессьер. Кардинал подозвал слугу и дал ему тяжелый мешок с монетами.
– На шотландцев, - велел он и подождал, пока слуга уйдет.
– Ты недоволен, милорд, - сказал он Дугласу, - а сегодня, по всей видимости, будет день праздненства.
Дуглас бросил на кардинала хмурый взгляд.
– В честь чего это?
– В честь солнечного света, Божьего благословения, хорошего вина.