Столетняя война
Шрифт:
– С англичанами, которые свободно разгуливают в Нормандии и Гаскони?
– Ах, англичане, - Бессьер откинулся в кресле, положив блюдо с миндалем на свой выпирающий живот.
– Его святейшество подстегивает нас к заключению мира.
Вечного мира, - он говорил с сарказмом. Было время, и совсем не так давно, когда Луи Бессьер считал, что наверняка станет Папой.
Всё, что ему было нужно, это создать Святой Грааль, самую желанную реликвию христианского мира, и чтобы быть уверенным в том, что он сможет его сделать, он предпринял огромные и дорогостоящие усилия и соорудил этот фальшивый Грааль, но кубок ускользнул из его рук, и после смерти Папы корона досталась другому человеку.
Но Бессьер не терял надежды. Милостию божию Папа был болен и мог умереть в любой момент.
Дуглас отметил тон кардинала и удивился.
– Ты не хочешь мира?
– Конечно, я хочу мира, - сказал кардинал, я даже был назначен Папой вести переговоры о мире с англичанами. Хочешь еще горсть миндаля?
– Я думал, что Папа желает англичанам поражения, - промолвил Дуглас.
– Так и есть.
– Но понуждает к миру?
– Папа не может поощрять войну, - заявил Бессьер, - так что он проповедует мир и посылает меня вести переговоры.
– А ты?
– спросил Дуглас, не закончив предложения.
– Я веду переговоры, - беспечно произнес Бессьер, - и дам Франции мир, который хочет его святейшество, но даже он знает, что единственный способ принести Франции мир - это победить англичан. Так что да, милорд, дорога к миру лежит через войну. Еще миндаля?
Зазвучал горн, призывая две группы рыцарей подойти к краю наклонного поля. Маршалы осматривали копья, чтобы убедиться, что у них на концах деревянные заглушки, так что они не смогут пробить щиты или доспехи.
– Будет война, - произнес Дуглас, - а мы здесь играем в игры.
– Его величество нервничает из-за Англии, - откровенно сказал Бессьер.
– Он боится их лучников.
– Лучников можно победить, - яростно заявил Дуглас.
– Правда?
– Да. Есть способ.
– Никто не нашел его, - объявил кардинал.
– Потому что они идиоты. Потому что они думают, что единственный способ вести войну - это играть верхом на лошади. Мой отец присутствовал при сожжении Баннока, ты слышал про эту битву?
– Увы, нет, - ответил кардинал.
– Мы сокрушили английских ублюдков, порвали их на куски, лучников и всех остальных. Это было сделано. Это нужно было сделать.
Кардинал наблюдал, как французские рыцари строились в линию из десяти человек. Оставшиеся пять собирались пойти в атаку в нескольких шагах позади, чтобы воспользоваться преимуществом хаоса, созданного ударом первых десяти.
– Кого следует бояться, - сказал Бессьер, делая жест рукой с орехом, - так это вон того детину с ярким щитом, - он указал на крупного человека на большом коне, облаченного в сверкающие доспехи и держащего щит с изображением сжатого красного кулака на поле с оранжевыми и белыми полосами.
– Его зовут Жослин из Берата, - сказал кардинал, и он глупец, но великий боец. Его ни разу не побеждали в последние пять лет, за исключением, конечно, Роланда де Веррека, а его, увы, здесь нет.
Жослин из Берата был тем самым человеком, с которым разговаривал Робби Дуглас перед тем, как рыцари отправились на край поля.
– Где находится Берат?
– На юге, - туманно ответил Бессьер.
– Откуда мой племянник его знает?
Бессьер пожал плечами.
– Не могу сказать, милорд.
– Мой племянник был на юге, - сказал Дуглас, - до того, как пришла чума. Он путешествовал с одним англичанином, - он сплюнул.
– С каким-то проклятым лучником, - добавил он.
Кардинал вздрогнул. Он знал эту историю, слишком хорошо знал. Проклятым лучником был Томас из Хуктона, которого Бессьер винил за потерю и Грааля, и трона Святого Петра.
Кардиналу также было известно о Робби Дугласе, поэтому он и приехал на турнир.
– Твой племянник здесь?
– спросил он.
– На пегой лошади, - Дуглас кивнул в сторону шотландцев, которые были так плохо вооружены по сравнению со своими соперниками.
– Я бы хотел с ним поговорить, - объяснил кардинал.
– Не будешь ли ты так любезен прислать его ко мне?
– но до того, как лорд Дуглас смог ответить, король взмахнул рукой, герольд опустил знамя, а всадники пришпорили коней.
Бессьер немедленно пожалел о сделанной ставке. Лошади шотландцев выглядели такими костлявыми по сравнению с великолепными боевыми конями французов, и французы скакали плотным строем, нога к ноге, как и должны скакать рыцари, а шотландцы медленно пересекли отметку и рассеялись по полю, оставив друг между другом промежутки, в которые могли проехать соперники.
Они решили ехать в одном широком ряду, все пятнадцать в одной линии, но они также скакали быстро, внося беспорядок, в то время как французы ехали медленно, сохраняя позиции, пустив лошадей в карьер только когда обе группы были примерно в пятидесяти шагах.
Кардинал взглянул на лорда Дугласа, чтобы понять, разделяет ли шотландец его опасения, но Дуглас саркастически улыбался, как будто знал, что должно произойти.
Громкий стук копыт утонул в криках толпы. Король, крайне увлеченный рыцарскими поединками, наклонился вперед в ожидании, и кардинал оглянулся и увидел, как французы в переднем ряду подняли щиты и взяли наперевес копья, готовясь к атаке, и внезапно толпа затихла, как будто затаив дыхание в предвкушении столкновения воинов в доспехах и лошадей.
Кардинал так никогда до конца и не понял, что произошло потом, или, скорее, он не понял, пока ему не объяснили во время пира, используя бутылочки с маслом и уксусом вместо всадников, но когда он смотрел, как произошло столкновение, он ничего не понял.
Строй шотландцев казался таким неровным, но в последнюю секунду они внезапно сошлись вместе и образовали колонну всадников, три в первом ряду, и эта колонна вонзилась в линию французов, как гвоздь в пергамент.
Шотландские копья ударили о щиты, французы были отброшены назад, на высокие луки седел, и колонна разрезала линию и с силой ударила по второй, меньшей группе французских всадников, не ожидавших, что они будут вовлечены в самое начало поединка и не готовых к нападению.