Столетняя война
Шрифт:
Некрещеный ребенок обречен на вечные муки ада, и мастер де Бофор покажет почему. Встань, мастер де Бофор, и просвети нас.
Бледный студент вскочил на ноги.
– Мужчина, - заявил он уверенно, - сделан по образу Божиему, но не женщина. Законы церкви в этом вопросе ясны.
Я процитирую Corpus Iuris Canonici в поддержку этого заявления, - но прежде чем он смог продекламировать церковный закон, в коридоре снаружи раздались тяжелые шаги, и голос де Бофора постепенно затих, когда шестеро вооруженных людей в доспехах вошли через арку в помещение для лекций.
Они были одеты в хауберки, поверх которых носили жиппоны с изображением сидящей Девы Марии, все были в шлемах и с копьями.
За ними появились двое мужчин в синих и розовых одеждах городского совета Монпелье, правители города, а потом человек с эмблемой белой розы - Роланд де Веррек.
– Вы нас прервали, - негодующе заявил доктор Люциус, но на латыни, так что никто из вновь прибывших его не понял.
– Вот он, - Роланд де Веррек не обратил внимания на доктора и указал на Томаса.
– Немедленно арестуйте его!
– За что?
– на этот раз доктор Люциус использовал французский. Едва ли он пытался защитить Томаса, задав этот вопрос, вместо этого он защищал свое достоинство, которое было унижено появлением вооруженных мужчин, и пытался восстановить свой авторитет в помещении для лекций.
– За похищение законной жены другого человека, - ответил Роланд де Веррек, - и за еще более ужасное преступление - ересь. Он отлучен от церкви, и люди его ненавидят. Его имя Томас из Хуктона, и я требую, чтобы он был помещен ко мне под надзор, - он сделал знак вооруженным людям схватить Томаса.
Который ругнулся про себя и отступил на два шага назад. Он ухватился за брата Майкла, который все еще таращил глаза на вновь прибывших.
Томас оставил свой меч у Женевьевы, потому что вход в монастырь вооруженным людям был запрещен, но за поясом у него висел короткий нож, и он его вытащил, обхватил левой рукой шею брата Майкла, а острие ножа приложил к его горлу. Брат Майкл издал звук, как будто задыхается, и этот звук остановил городских стражей.
– Отойдите, - сказал им Томас, - или я убью монаха.
– Если ты сдашься без боя, - сказал Томасу Роланд де Веррек, - я попрошу графа Лабруйяда, чтобы обращался с тобой мягко, - он помедлил, как будто ожидая, что Томас опустит нож.
– Взять его, - приказал он стражникам, после того как нож остался у горла брата Майкла.
– Хочешь его смерти?
– прокричал Томас. Он плотнее сжал горло юного монаха, и тот взвыл от ужаса.
– Обещаю награду тому, кто его возьмет, - провозгласил Роланд де Веррек, делая шаг вперед. Мысль о награде возбудила студентов, которые с широко открытыми глазами наблюдали за драмой, неожиданно оживившей лекцию по теологии.
Они издали рычание, как охотники, увидевшие добычу, и повскакивали со скамеек, спеша захватить Томаса.
– Он покойник!
– заревел Томас, и студенты остановились, опасаясь, что вот-вот брызнет кровь монаха.
– Скажи Женевьеве, - прошептал Томас на ухо брату Майклу, - чтобы присоединилась к Карилу.
Женевьева, которой, как женщине, было запрещено входить на территорию монастыря, осталась в таверне с Хью, Галдриком и двумя латниками.
– Господи Иисусе, спаси меня!
– выдохнул брат Майкл, и Томас отпустил его и левой рукой толкнул в объятья студентов, а потом побежал налево, в еще один открытый коридор.
Преследователи снова взревели, улюлюкая и вопя. Доктор Люциус закричал, призывая к порядку, но понапрасну, и Томас услышал шаги, увидел справа дверь и распахнул ее.
Это была уборная! Три монаха сидели на стульчаках, взгромоздившись на каменные скамьи, что шли по бокам вонючего помещения, а в дальнем конце в арочном проеме находилась дверь.
Монахи взглянули на Томаса, но не помели пошевелиться, и он схватил одного за бороду и бросил его, с голым задом в нечистотах, на пол.
Сделав то же самое со вторым монахом, он побежал к дальнему концу комнаты. Преследователи наполнили уборную, споткнувшись об упавшего монаха, а Томас выбежал через дверь. Она не была заперта.
Впереди простирался проход с дверьми по каждой стороне. Монашеские кельи? Он бежал с трудом, проклиная старую рану в ноге, из-за которой был не так быстр, как раньше, но ему удалось оторваться от преследователей. Он ворвался через дальнюю дверь с задвижкой на внешней стороне.
В комнату, которая оказалась прачечной с большими каменными чанами, кувшинами и кипами одежды. Он сбросил одежду на пол, толкнул следующую дверь и оказался в примыкающем к помещению маленьком огородике.
Там никого не было, как не было и выхода, за исключением двери, которой он только что воспользовался, а люди кричали в проходе, они были близко, слишком близко. Дождь усилился.
Высокая стена загораживала одну сторону сада, и Томас подпрыгнул, схватился за верхний ряд камней и с помощью своих мускулов лучника подтянулся. Он забросил вверх ногу, залез на стену, встал и побежал по ней туда, где она упиралась в скат черепичной крыши.
Люди высыпали в огород, когда он взбирался по крыше. Из-за дождя черепица стала скользкой, и он упал за несколько мгновений до того, как добраться до конька крыши.
– Он там!
– с энтузиазмом прокричал ирландец Кин.
– Направляется в сторону кухни!
Томас оторвал кусок черепицы с крыши и швырнул его в студентов, потом еще один. Кин изрыгнул поток грязных ругательств, пригнулся, а Томас уже взобрался на конек крыши и побежал, скрываясь из вида, но слышал, как студенты кричали и улюлюкали в пылу охотничьего азарта.
Преследовать англичанина-еретика было гораздо веселей, чем обсуждать четыре основные добродетели или необходимость крещения младенцев.
Мимо Томаса просвистел арбалетный болт, и он посмотрел влево, заметив человека в ливрее городской стражи, перезаряжающего свое оружие, стоя на помосте возле церкви.