Столетняя война
Шрифт:
Проклятье. Он сел на конек крыши, потом соскользнул вниз по грязному скату, пока его ноги не врезались в маленький каменный парапет.
– Он в трапезной!
– прокричал какой-то человек.
Томас оторвал еще один кусок черепицы и подбросил его высоко и далеко сквозь дождь и над крышами, не прицеливаясь. Он услышал, как черепица ударилась о дом, и звон осколков.
– В другую сторону!
– призвал голос.
– Он на помещении капитула! Начал звонить колокол, потом к нему присоединился еще один, и Томас услышал шаги на противоположном скате крыши.
Он оглянулся направо и налево, не увидев легкого пути для побега, и внимательно всмотрелся в низкий каменный парапет. Под ним был еще один сад, небольшой и густо засаженный фруктовыми деревьями.
– Налево!
– прокричал голос где-то позади него.
– Нет, он пошел в эту сторону!
– это был ирландский студент Кин, и он говорил очень уверенно.
– Сюда!
– прорычал он.
– Я видел ублюдка!
Томас вслушивался, как шум погони затихал. Кин увел их в совершенно неправильном направлении, но опасность для Томаса еще не миновала.
Ему нужно было найти способ спуститься с крыш, и он решил рискнуть и сделать это через маленький сад. Он перекинул ноги через парапет и присел на нем, колеблясь, потому что высота была большой, затем посчитал, что другого выбора нет.
Он спрыгнул, продираясь сквозь цветущие ветки и мокрые листья и тяжело приземлился, упав вперед на руки.
Левую лодыжку пронзила резкая боль, и он продолжал стоять на четвереньках, прислушиваясь к звукам погони, голоса преследователей ослабевали. Не двигайся, сказал он себе. Не двигайся, и пусть преследователи уйдут подальше. Жди.
– Арбалет, - раздался голос позади него и совсем рядом, - нацелен тебе в спину. И причинит тебе боль. Очень сильную.
Это была гениальная идея, подумал отец Маршан, избрать аббатство Сен-Дени в качестве места, где орден Рыбака проведет всенощную и обряд посвящения.
Там, под высокими каменными сводами крыш, в вечернем свете, сияющем через густо покрытые пылью великолепные витражи окон, и перед алтарем, нагруженном золотыми сосудами и сверкающим серебром, рыцари ордена Рыбака преклонили колена для благословения.
Пел хор, мелодия казалась печальной, но вдохновляющей, мужские голоса взлетали высоко, то понижались в огромном аббатстве, где короли Франции покоились в своих холодных могилах и на алтаре лежала орифламма, хоругвь аббатства Сен-Дени.
Орифламма являлась французским боевым знаменем, огромный красный шелковый стяг, развевавшийся над королем, когда тот находился на поле битвы. Она был священна.
– Это новая, - прорычал Арнуль д'Одрам, маршал Франции, своему товарищу, лорду Дугласу.
– Проклятые англичане захватили последнюю при Креси. Наверное, они сейчас подтирают ей задницы.
Дуглас буркнул вместо ответа. Он наблюдал, как племянник стоит на коленях перед алтарем с четырьями другими рыцарями, а отец Маршан в сияющей ало-белой рясе читает мессу.
– Орден чертова Рыбака, - саркастически произнес Дуглас.
– Редкостная чепуха, согласен, - сказал д'Одрам, - но чепуха, которая может убедить короля отправиться на юг. Ведь именно этого ты хочешь?
– Я приехал, чтобы драться с англичанами. Я хочу отправиться на юг и наподдать чертовым ублюдкам.
– Король нервничает, - заявил д'Одрам, - и пытается увидеть знаки. Возможно, эти рыцари Рыбака убедят его?
– Он нервничает?
– Из-за английских стрел.
– Я говорил тебе, их можно победить.
– С помощью пехоты?
– в голосе д'Одрама звучал скепсис. Ему было за пятьдесят, этот крупный человек с седыми волосами и свернутой от удара булавы челюстью состарился на войне.
Он давно знал Дугласа, с тех пор как еще юношей д'Одрам побывал на войне в Шотландии. Он все еще содрогался при воспоминаниях об этой холодной далекой земле, когда думал о той пище, которую там ел, о сырых и неуютных замках, о ее болотах, скалах и вересковых пустошах, но даже если он и не любил эту страну, то восхищался ее людьми.
Шотландцы, объяснил он королю Иоанну, были лучшими бойцами в христианском мире.
– Если они и правда принадлежат христианскому миру, сир.
– Они язычники?
– с интересом спросил король.
– Нет, сир, просто живут на краю света и сражаются с демонами, чтобы не свалиться с него.
А теперь две сотни демонов находились здесь, во Франции, отчаянно желая получить шанс сразиться со своим старым врагом.
– Нам следовало вернуться в Шотландию, - прорычал Дуглас д'Одраму.
– Я слышал, что перемирие нарушено. Мы можем убивать англичан там.
– Король Эдуард, - спокойно произнес д'Одрам, - вновь захватил Берик, война окончена, англичане победили. Снова заключен мир.
– Проклятый Эдуард, - сказал Дуглас.
– А ты думаешь, что лучников может победить пехота?
– спросил д'Одрам.
– Да, - отозвался лорд Дуглас.
– Можно бросить на ублюдков несколько всадников, но лошади должны быть в хорошей броне. Дело не в лучниках, дело в лошадях!
Эти проклятые стрелы не протыкают доспехи, хорошие доспехи, но они отправляют лошадей в ад. Доводят животных до безумия. Поэтому они сбрасывают рыцарей, те попадают в ловушку, лошади бросаются во все стороны от боли, потому то все лучники целятся в лошадей.
Стрелы превращают атаку кавалерии в один большой склеп, так что не предоставляйте им лошадей, которых они могут убить, - для обычно молчаливого лорда Дугласа это была длинная речь.
– Твои слова имеют смысл, - согласился д'Одрам.
– Я не был при Креси, но слышал, как страдают лошади.
– А пехота может нести щиты, - сказал Дуглас, - или быть одетой в тяжелые доспехи. Они подберутся близко к ублюдкам и прикончат их. Вот как это делается.
– Именно так ваш король сражался при, как его там, Дареме?