Столп огненный
Шрифт:
А теперь он стоит перед ними как преступник.
Юноша прислушался к беседе братьев.
– Былая слава короля так и не восстановилась после поражения под Сен-Кантеном, – негромко произнес кардинал Шарль.
– Ну, моя победа при Кале все исправит, – ответил герцог Фраснуа.
Шарль покачал головой.
– Мы одержали победу, но проигрываем войну.
Несмотря на испуг, Пьер ощутил нечто вроде восторга. Франция воевала с Испанией за обладание Неаполитанским королевством и прочими странами на Апеннинском полуострове. Англия выступила союзницей Испании. Франция вернула себе Кале, но итальянские государства ей не подчинились. Положение было тревожным, но мало кто осмелился бы признавать это в открытую. Однако двое братьев де Гиз, очевидно, не сомневались в собственном могуществе.
Ле Пан воспользовался наступившим молчанием и сказал:
– Ваши светлости, вот обманщик.
Братья дружно повернулись.
Пьер выпрямился и постарался успокоиться. Ему и прежде доводилось выкручиваться из малоприятных положений благодаря умению гладко говорить и убедительно лгать. Нужно воспринимать все это как новую возможность. Если он проявит сообразительность и сметку, то, быть может, даже выйдет отсюда с прибылью.
– Добрый вечер, господа, – сказал он с достоинством. – Весьма польщен оказанной мне честью.
Ле Пан вмешался.
– Будешь открывать рот, когда тебя спросят, паскудник.
Пьер повернулся к капитану.
– Воздержитесь, пожалуйста, от грубостей в присутствии кардинала, – попросил он. – Иначе я прослежу, чтобы вам преподали урок.
Ле Пан дернулся, но поостерегся отвесить Пьеру оплеуху на глазах своих хозяев.
Братья переглянулись, Шарль с усмешкой приподнял бровь. Значит, Пьеру удалось их удивить. Отлично.
Теперь заговорил герцог:
– Ты выдавал себя за члена нашего семейства. Это серьезное преступление.
– Смиренно прошу прощения, ваша светлость. – Прежде чем кто-либо из братьев успел ответить, юноша продолжил: – Мой отец – незаконнорожденный сын молочницы из Тоннанс-ле-Жуанвиля. – Признаваться в этом было стыдно, Пьер ненавидел собственное происхождение и презирал себя за него, но деваться было некуда. – По семейной легенде, ее возлюбленным был блестящий молодой человек из Жуанвиля, будто бы из семейства де Гиз.
Герцог Франсуа хмыкнул, выказывая недоверие. Да, Жуанвиль, родовая обитель Гизов в области Шампань, находился по соседству с деревней Тоннанс-ле-Жуанвиль, как следовало из ее названия. Но сколько незамужних матерей винили в своей участи любовников-аристократов! С другой стороны, эти обвинения нередко оказывались правдой.
– Мой отец учился в грамматической школе и стал сельским священником, за что всегда возносил благодарности отцу ваших светлостей, ныне покойному, да пребудет в мире его душа.
Вот в это они должны поверить, прикинул Пьер. Знатные семьи обычно не признавали своих незаконнорожденных отпрысков, однако, как правило, оказывали тем помощь – так прохожий останавливается, чтобы выдернуть занозу из лапы хромающей собаки.
– И как ты оказался сыном священника, обязанного хранить безбрачие? – осведомился герцог Франсуа.
– Моя мать служила у него экономкой. – Священникам возбранялось жениться, однако они часто заводили любовниц, которых было принято именовать словом «экономка».
– Значит, ты дважды бастард?
Пьер смутился, покраснел, и его смущение было неподдельным. Ему вовсе не требовалось притворяться, что он стыдится своего происхождения. Вдобавок замечание герцога приободрило юношу, ведь из него следовало, что его историю воспринимают всерьез.
– Даже если ваши семейные байки не врут, – сказал герцог, – ты не вправе пользоваться нашим семейным именем. Сам должен понимать.
– Я знаю, что поступил дурно, – ответил Пьер. – Но всю свою жизнь я восхищался де Гизами. Всем сердцем хотел вам служить. Понимаю, долг велит наказать меня, но прошу вас, располагайте мною, как вам будет угодно. Дайте мне поручение, и я выполню все в точности, клянусь! Я сделаю все, что вы прикажете.
Герцог кичливо дернул подбородком.
– Не могу вообразить, какие услуги ты мог бы нам оказать.
Пьер приуныл. Он вложил столько чувства в свои речи, но все оказалось напрасно.
Тут вмешался кардинал Шарль:
– Вообще-то он может пригодиться.
В сердце Пьера вновь вспыхнула надежда.
– Неужели? – уточнил слегка раздраженный на вид герцог.
– Да.
Герцог махнул рукой – мол, разбирайтесь сами.
– В Париже есть протестанты, – начал кардинал.
Шарль принадлежал к ревностным католикам, что вряд ли было удивительно, если вспомнить, какие доходы приносила ему католическая церковь. И насчет протестантов он был прав. Париж считался истинно католическим городом, проповедники на площадях и в храмах каждое воскресенье обрушивали с амвонов громы и молнии на головы нечестивцев-еретиков, однако среди горожан все-таки находились люди, готовые прислушиваться к обвинениям в том, что священство попросту собирает деньги в свою казну и не делает ровным счетом ничего для паствы. Причем некоторые столь глубоко уверовали в продажность и развращенность католического клира, что посещали тайные протестантские службы, пусть даже те были объявлены вне закона.
Пьер сделал вид, что оскорблен в лучших чувствах.
– Таких негодяев следует предавать смерти!
– Так и будет, – сказал кардинал. – Но сначала нужно их отыскать.
– Я смогу! – воскликнул Пьер.
– Еще нам нужны имена их жен и детей, родичей и друзей.
– По-моему, среди моих товарищей в Сорбонне есть те, кто склоняется к ереси.
– Узнай, где они покупают книги и памфлеты, чернящие Святую Церковь.
За торговлю протестантскими изданиями полагалась смертная казнь.
– Поспрашиваю, – пообещал Пьер. – Притворюсь, что сам усомнился в вере.
– Сильнее всего я хочу узнать, где именно собираются протестанты, где они проводят свои кощунственные службы.
Пьер нахмурился; ему неожиданно подумалось, что кардинал, скорее всего, заинтересовался подобными сведениями отнюдь не за последние пять минут.
– Ваше преосвященство уже наверняка предпринимали изыскания?
– Тебе об этом знать не положено. И другие мои люди о тебе не узнают.
Выходит, ему предстоит войти в неведомое число лазутчиков кардинала?