Сторожка у Буруканских перекатов(Повесть)
Шрифт:
16. Каждый познается по-своему
Во вторник утром экспедиционный катер «Кристалл» снялся с якоря на озере Чогор и взял курс на Нижнюю протоку, в направлении Амура. Утро стояло солнечное, но ветреное, с холодной синью неба, с редкими перистыми облачками, вытянутыми вдоль Амура.
Колчанов не покидал палубы. Ему не хотелось тесниться в маленьком кубрике, который он занимал вместе с неприветливым Хлудковым. На другом конце палубы оживленно болтали и смеялись Шурка Толпыга и Верка Лобзякова.
Вскоре Шаман-коса осталась позади. Амур неприветливо встретил экспедицию: по его простору гуляли крутые встречные волны, с гулом бились о борт катера, там и тут вспыхивали беляки. Колчанов, закутавшись в плащ-накидку, бездумно любовался могучей рекой. Много раз видел он эти тальниковые острова, протоки и старицы необъятной поймы, синие ярусы сопок по горизонту и частокол тайги на прибрежных увалах и каждый раз находил что-нибудь новое, не открытое доселе. Вода уже опять шла на убыль; слева совсем обсох небольшой островок с редкими купами зеленого застарелого тальника и отцветающей черемухи. Трава на островке выглядела бархатисто-зеленой. Колчанов знал: там есть озера, заливы, по которым в солнечные дни нагуливают жир сазаны и караси. У него не было возможности тщательно обследовать весь остров, как и старицу, которая уходит в левобережную часть поймы. Теперь, с аквалангом, это будет возможно. Когда-то, по-видимому сравнительно недавно, там, где сейчас старица, проходило главное русло Амура. Но потом на повороте стала расти песчаная коса, появился остров, его заселили тальниковые дебри, и Амур оказался бессильным против преграды, созданной им самим; он повернул вправо, смыл там песчаные косы и острова и проложил новую дорогу — привольную, широкую…
Колчанов почувствовал, что за его спиной кто-то остановился. Оглянувшись, увидел Хлудкова — высокого, тонконогого, в узких трико, в глубоко надвинутой на глаза мятой шляпе.
— Вы что же, Алексей Петрович, дрогнете здесь, а не заходите в кубрик? — спросил он и, как показалось Колчанову, насмешливо посмотрел на него.
— Да вот, любуюсь…
— Сколько же лет можно все любоваться? — усмехнулся Хлудков. — Вы уже, наверное, сто раз видели здесь каждый кустик?
Колчанову понравилось это явное намерение Хлудкова завязать разговор.
— Это правда, Геннадий Федорович, — Колчанов всем корпусом повернулся к Хлудкову; тот присел рядом на скамейке. — И тем не менее порой мне кажется, что лучшего уголка природы, чем здесь, не существует на земле вообще.
Хлудков назидательно заметил:
— Ученый не может ограничивать себя лишь одним уголком природы. В этом таится угроза оказаться на всю жизнь провинциалом.
Эта манера поучать, замеченная Колчановым у Хлудкова еще с первого дня их знакомства, немного задела молодого ихтиолога: уж слишком Хлудков высокого мнения о себе. Спорить с ним не хотелось, и Колчанов отделался лишь репликой:
— В этом еще нужно разобраться.
И умолк. Молчал и Хлудков, неприятно посапывая длинным острым носом.
Впереди на широком правобережном увале показалось Средне-Амурское.
— В село будем заходить? — спросил Хлудков.
— А есть необходимость?
— Да, надо бы пополнить наши продовольственные запасы. До Болони еще далеко?
— Километров сто с небольшим, — ответил Колчанов. — Ну что ж, давайте зайдем. Только ненадолго.
— А там как управимся, — независимым тоном отвечал Хлудков.
Они подошли к селу около десяти часов утра. Пока Хлудков со студентами покупали продукты, Колчанов решил заглянуть к Гаркавой. Едва он появился в райкоме, как Лида засыпала его градом вопросов: что нового на нерестовиках, как Петр Григорьевич, как с изучением техники подводного плавания у ребят, что интересного найдено под водой… В заключение достала из стола пачку бумаг:
— Вот, удостоверения общественных инспекторов рыбоохраны. Пять ребятам, одно тебе.
— Толпыгину есть?
— Обязательно! Кстати, Алеша, мы тут советовались, не сделать ли его освобожденным инспектором?
— Что ж, он вполне подготовлен, — согласился Колчанов. — Но сейчас пока он у меня в экспедиции, лаборант. А удостоверение давай.
В первом часу дня «Кристалл» покинул Средне-Амурское. Заглянув в кубрик, Колчанов обнаружил на столике полдюжины бутылок коньяку. Вскоре вошел Хлудков.
— Что-то вы, Геннадий Федорович, будто на свадьбу набрали, — указал Колчанов на бутылки.
— Дорога длинная, все может случиться, — неопределенно отвечал тот. — Хотите? — Он взялся за бутылку.
— Да ведь скоро обед, там и выпьем.
— При студентах?! — лицо Хлудкова сделалось испуганным.
— Ну ладно, давайте тогда по одной, — подумав, согласился Колчанов.
Вмиг из тумбочки появился кусок балыка, булочка и два стакана.
— Николай Николаевич запрещал мне, — говорил Хлудков, приготавливая закуску, — а уж с вами, я думаю, мы найдем общий язык.
Колчанову не понравилась эта его самоуверенность, но он промолчал, не желая с первых шагов портить отношения с заместителем.
— Ну, за что же выпьем, Алексей Петрович? — спросил Хлудков, выжидательно поднимая стакан.
— Давайте за то, чтобы экспедиция наша вернулась не с пустыми руками, — добродушно посмеиваясь, отвечал Колчанов.
— Вы плохо думаете о нас, Алексей Петрович. В нашей экспедиции почти все отличники и все мастера подводного плавания. Давайте начнем тогда с главного — с доверия!
— Не возражаю — со взаимного!
Они церемонно чокнулись, высоко подняли стаканы.
Закусывали, сидя друг против друга на своих койках, почти упираясь один в другого коленями. Ели молча, старательно обсасывая балычьи шкурки.
— Вы впервые на Амуре, Геннадий Федорович? — первым заговорил Колчанов.
— Да, впервые, — ответил глуховато тот. — Откровенно говоря, я и не хотел ехать. Просто уступил настойчивости Николая Николаевича. Моя тема — осетровые юга Европейской части Союза.
— Ну что ж, тут есть кое-какие аналогии, — заметил Колчанов.
— Вот из-за них и настаивал Николай Николаевич на моей поездке. Мне нужна калуга.
— На устье Амгуни найдем ее.
— Ну что, еще по маленькой? По последней? — спросил Хлудков, стойко вперив холодные глаза в добродушное лицо Колчанова.