Страх высоты. Через лабиринт. Три дня в Дагезане. Остановка
Шрифт:
— Потому что хлюст.
Тут мне пришлось его поддержать, вернее, снова прислонить к дереву, от которого он неосторожно отделился.
— Чем же он ее запугать может?
— За–пу–гать? — Женька так и произнес это, по слогам, и с каждым слогом лицо его менялось, становилось отчужденным и… более трезвым. — А кто сказал "запугать"? — спросил он, выпрямляясь. — Я сказал — хлюст.
Я почувствовал предел.
— Слушай… Бог с тобой. Ты пойдешь домой?
— Нет.
— Тогда держись покрепче за дерево. Я ухожу.
— Уходит от берега ястреб морской, а девушка машет рукой… Я не говорил
— Какое еще ребро?..
— Например, ребенок у Ленки будет.
Я ахнул.
— Сергеев?
— Она на маму похожа…
Тут я просто схватил его за края расстегнутого пальто.
— Что ты знаешь?
— Что? Все.
— Про ребенка!
— Ребенка не будет.
Я разжал руки.
— Ну, Женька…
— Коля! Поезжай на море.
"И этот меня отправляет", — подумал я с досадой, не подозревая, что слышу это пожелание сегодня не в последний раз.
Он сделал неуверенный шаг в сторону от дерева, "закрепился" в этой позиции и вдруг зашагал быстро и почти устойчиво, потому что сумел на ходу обернуться и крикнуть мне:
— А Михаила я не знал.
Глядя ему вслед, я с сожалением думал, зачем так не вовремя сошел с поезда и попал в этот перепутанный клубок трудных и ненужных мне отношений. И еще испытывал естественную жалость к пожилой женщине, чьи последние, может быть, дни будут отравлены, чем-то бездушным, корыстным и нечистоплотным…
Вспомнился и Михаил, от которого так упорно, с пьяной бессмысленностью открещивался Женька. "Его-то жена жива?"
Эту женщину я не знал совсем. Появление ее на похоронах Михаила было полной для нас неожиданностью. Правда, он был старше нас с Сергеем, и в армии служил, и даже конец войны на фронте захватил. Впрочем, в числе героев он себя никогда не заявлял. Тогда героев войны было много, и никто особенно не выносился. Считалось, что долг выполняли, и вернувшиеся даже какую-то неловкость испытывали перед вдовами и сиротами, чьи мужья и отцы полегли навеки. Само слово "ветеран" не вошло еще в употребление. Короче, Михаил был для нас просто парень постарше, который все еще ходил в гимнастерке да носил конспекты не в портфеле, а в старой полевой сумке.
И все-таки "постарше" значение имело. И в личных делах он обладал опытом, нам незнакомым, и давал понять, что опыт этот серьезный.
Впрочем, в повседневном поведении Михаила опыт этот заметно не проявлялся. С девушками он держался простого, шутливо–снисходительного тона, особенно на вечерах с танцами: куда уж мне, старику?.. Разве что на "белое танго" откликался, а сам особенно не активничал, больше с ребятами, компанейски.
И потому очень все удивились, когда после его трагической смерти на похороны неожиданно приехала симпатичная молодая женщина с мальчишкой лет шести и оказалась законной, расписанной в загсе женой Михаила. Наверно, в другой момент нас бы ее появление немного смутило. Как-никак Михаил, парень в нашем представлении прямой и мужественный, в этой истории несколько проигрывал. Выходит, стеснялся простой, хотя и милой кассирши из сельского раймага. Нет, не тот был случай, чтобы перемывать косточки. Встретили вдову с сыном заботливо и старались, понятно, виду не показать, что даже не подозревали о ее существовании. Да и какие могли быть претензии? Ведь, судя по всему, Михаил после окончания учебы собирался с семьей жить, как положено.
Собирался… Но жизнь распорядилась по–иному. А вскоре исчезла с нашего горизонта и Наташа, которая в связи с болезнью матери перевелась из университета в пединститут в родном городе и уехала. Для меня это было событие обыденное, а Сергей, как теперь я узнал, страдал. Но тогда я не знал ничего.
И вот через много лет обстоятельства свели Сергея с дочкой Наташи, и возникли какие-то последствия, которые и меня краем коснулись, пусть не впрямую задели, но коснулись.
Впрочем, главное было впереди, в самом неотдаленном будущем. Пока я выслушивал невнятные и противоречивые высказывания Перепахина, нечто уже произошло.
Когда я позвонил в дверь Полины Антоновны, она не ответила.
"Вышла", — подумал я и открыл своим ключом.
Но Полина Антоновна была дома.
— А… это ты, — сказала она, будто удивившись, и прошла мимо, на кухню.
— Вы ждали кого-нибудь?
Она остановилась, повернулась.
— Дождалась уже…
Я присмотрелся. Казалось, что за то короткое время, что минуло с утра, Полина Антоновна постарела. Да, несмотря на возраст, как я уже говорил, именно возраст был в ней чертой неопределяющей. Есть такая порода людей. И их годы, разумеется, видны, но не на них обращаешь внимание. Заслоняет годы уверенно текущая жизнь. Увы, свой час неизбежно приходит к каждому. Дрогнет что-то внутри, сдаст пружина, и откроется исподволь подбиравшаяся старость. Вот и увидел я вдруг вместо пожилой женщины старуху.
"Отыгралась-таки смерть Сергея…"
Мой взгляд меня выдал.
— Что, видно, как расквасилась?
— Вы не приболели? — откликнулся я штампованным откликом.
— Раздевайся, — кинула она.
Снимая плащ, я думал, что делать, продолжать допытываться или повременить. Решил не настаивать, сообразуясь с ее характером. Ждать, впрочем, пришлось недолго. Полина Антоновна сама зашла ко мне в ка бинет. Села в кресло напротив.
— Когда собираешься, Коля?
Что я мог ответить?
— Видно, пора.
Она кивнула одобрительно.
— Правильно. Погода-то уходит.
"Дался ж им всем этот солнечный юг!"
— Сегодня пойду на воклаз. А вы… как?
— Я в порядке, Коля.
Еще вчера я бы с ней согласился, хотя бы отчасти. Но не сейчас.
— Мне кажется, что сегодня…
— Похуже, Коля, похуже, — закончила она мою мысль с присущей ей прямотой. — Но ведь с ярмарки еду. Никуда не денешься.
— Можно и с ярмарки… не спешить.
— А если подгоняют?
Это уже давало право на прямой вопрос.
— Что случилось, Полина Антоновна? Произошло что-то?
Она вздохнула.
— Что произошло?.. Произошло. Вчера я тебе одно говорила, а сейчас другое скажу. Перерешила я.
— Что?
— Насчет комнаты.
"Вот тебе и Женькин пьяный бред! Вот тебе и Вадимово фанфаронство!"
— У вас был Вадим?
— Был.
Отвечено было так, что к расспросам не поощряло.
— Мне не нужно знать подробностей?
— Зачем они тебе? Я суть говорю — пусть живут.