Страх высоты. Через лабиринт. Три дня в Дагезане. Остановка
Шрифт:
— И ты думаешь…
— Ну, я пока о многом думаю… И не придумал ничего. А мальчишки сказали: "Алкаш утонул".
Я туповато смотрел на белый картон с красно–синим флажком.
Утром я вместо главного вокзала отправился на пригородный. За завтраком Мазин, у которого я и заночевал, сказал мне спокойно:
— Помнишь, я тебе УПК цитировал? Дело возбуждается только в тех случаях, когда имеются достаточные данные… Поэтому не чувствуй себя поднятым по тревоге. Данные пока скудные. Может быть, этот алкоголик уже дома отсыпается.
Сказано
"Спросите полегче что-нибудь. Деньги у него завелись".
Это означало, Перепахин запил и неподконтролен.
"Он, когда пойдет куролесить, голову теряет, не то что одежу".
"У вас нет оснований опасаться за его жизнь?"
Тут она утратила сдержанность.
"А за меня кто опасаться будет?! А за моих детей?!"
И так далее в ключе, который был мне знаком по личным впечатлениям.
Своеобразную записку Перепахина Мазин решил домашним пока не предъявлять. Тоже жалел детей. И в мое "задание" он корректив не внес.
— Конечно, бузина в огороде и родственник в Киеве — звенья одной поговорки, но не обязательно одной цепи. Давай пока тянуть каждый за свое.
Так я с прежними — повидаться, поговорить, послушать — намерениями и занял место в электричке, которая должна была быстро доставить меня в соседний город, где жила Наташа. Рабочий час уже прошел, в вагонах было свободно, и я расположился просторно, один на скамье, по движению поезда, с той стороны, где, как я помнил, было поживописнее — река, рощи, а не голая степь.
Положив саквояж на полку, я ждал отправления, собираясь продумать в пути план предстоящего разговора.
"Выйти на тему" мне, однако, пришлось гораздо раньше, чем я предполагал.
Дверь впереди раздвинулась, и в вагон вошла девушка в плаще, туго схваченном поясом, с сумкой через плечо.
Вошла Лена, и не было никакой возможности сделать вид, что я не вижу или не узнаю ее. Конечно, стремление избежать встречи было инстинктивным и неразумным, но в первый момент я почувствовал себя неуютно и пожалел, что вагон не переполнен.
Кажется, и Лена испытала нечто подобное, но и ей деваться было некуда.
— Здравствуйте, — сказала она неуверенно, останавливаясь у моей скамьи.
Пройти мимо было неудобно, мне ограничиться формальным словом тоже. Я приподнялся.
— Здравствуйте. Вы тоже едете?
Она нашлась первая.
— Нет, это вы — тоже. А я, как всегда, каждую среду. У мамы этот день свободен.
Задача моя, очевидно, усложнялась, но что было делать?.. Мы оба сели, поглядывая друг на друга несколько натянуто. Состав вздрогнул, как положено, и двинулся, медленно набирая скорость.
— Далеко собрались? — спросила Лена. — Неужели в наш городишко?
— Почему так пренебрежительно? Когда-то я любил там бывать.
— А я и сейчас люблю.
За окном тянулись старые, прочные, красного кирпича станционные строения.
— Вы ведь знали маму?
— Знал. — "Как быть? Как сказать, куда я еду?.."
И тут она протянула мне руку. То есть рука-то осталась неподвижной, на ремне сумки. Я имею в виду руку помощи.
— А почему бы вам не зайти к маме?
Мне всегда легче не зитрить. К тому же я испытал немалое облегчение.
— Признаться, такая мысль у меня была.
— Вот и чудно.
— Вы, однако, у Полины Антоновны отнеслись ко мне… не совсем гостеприимно.
Я сказал и устыдился своего злопамятства. Но она, казалось, не придала значение моему выпаду.
— У меня бывает… такое. Настроение. Простите. Мама совсем другой человек. Она мягкая.
— А вы… в отца?
Вопрос был без всякого умысла. В тот момент я еще был страшно далек от того, что узнал вскоре. Но она резко сдвинула брови.
— Мой отец тоже добрый, очень хороший человек. Просто я другая.
— Я не хотел вас обидеть.
— Я тоже. Тогда, у Полины Антоновны.
— Но почему вы не сказали, что вы дочь Наташи?
— Я думала, вы уже знаете от Полины Антоновны.
В самом деле. Я вспомнил, как в машине на мой вопрос о Лене Полина Антоновна сказала только: "Аспирантка. Сережина". А о Наташе — ни слова. Только после истории с фотокарточкой разъяснила. Почему? "Впрочем, это уже в огороде бузина. На кладбище ей не до того было. Не погружайся в детективщину, дорогой Николай!"
— Нет, она не успела.
— Вы думаете?
В словах прозвучало что-то мне непонятное. "Не поддавайся искушению искать в простом многозначительное!$1 — предписал я себе строго.
— Так и было.
Станционная зона тем временем кончилась, и электропоезд уже шел местностью, знакомой мне в юности. Но как она изменилась! Цивилизация повсюду потеснила природу, дороги и линии проводов по обеим сторонам сопровождали реку, а деревьев в прибрежных рощах заметно поубавилось. Зато вместо глинобитных хат повсеместно поднялись кирпичные дома, красные и белые, под шифером и железом, увенчанные замысловатыми телевизионными антеннами. Казалось, жители–умельцы уже готовы к космической связи. Правда, садов во дворах стало меньше, они уступили место теплицам под полиэтиленовой пленкой. Я скользил взглядом по этим поблескивающим на солнце химическим покрывалам, но думал, конечно, о другом.
— Полина Антоновна дала вам наш адрес?
Адрес Наташи узнал для меня Мазин, поэтому я только кивнул неопределенно.
— Вот и хорошо. Вы освободитесь к обеду?
"Даже раньше", — подумал я.
— Вполне.
— Приходите к обеду. Мама любит гостей и успеет приготовить что-нибудь вкусное.
— Спасибо. А вы подготовьте маму.
— О чем вы?
— Прошло столько лет. Она может и не узнать меня.
— А… Нет, не думаю. У нее хорошая память.
— Она уже знает о смерти Сергея Ильича?