Страх высоты. Через лабиринт. Три дня в Дагезане. Остановка
Шрифт:
Но мне хотелось больше знать, чем есть.
— Хозяин вам дал знать? Или домой ему?
— Нет, он вызвал "Скорую".
— До того допился?
— Много выпил, много, — кивнул Мазин, отламывая куриную ногу.
— Намешал небось?
— Как ты сказал? Намешал?
— Ну, да. Понесло пьяным ветром, вот и набрался, что под руку попадало.
— Что под руку попадало? — опять переспросил Мазин. — Да ты, брат, дедукцию лучше моего освоил.
Мазин, очевидно, подсмеивался.
"А что остается, занялись всерьез чепухой, будем выходить с хорошей
— Игорь, Лена дочь Сергея.
Он опустил кость на тарелку, посмотрел серьезно.
— Рассказывай.
Ох, сколько уже раз мне приходилось рассказывать и пересказывать! Но я рассказал.
— Вот такие дела, Игорь. Неожиданно, но понять можно. Секрет, сам видишь, не криминальный. С учетом того, что Женька на месте, можно закрывать тему.
— И ехать на юг?
— Вот именно. Можешь завидовать.
— Придется.
Мазин провел по губам бумажной салфеткой.
— Закрыли тему, закрыли тему, — повторил он, постукивая пальцем по столу.
— А разве нет?
Он улыбнулся.
— Коля! Я прекрасно понимаю, что сезон заканчивается, а ты не оперуполномоченный уголовного розыска. И даже не частный детектив. Если считаешь, что тема закрыта, будь по–твоему.
— А разве нет?
— Я не понимаю поведения Полины Антоновны. Мы предполагали, что даже ожидаемый внук мог смягчить ее сердце, а тут реальная внучка! И что же? Прямое недоброжелательство, столкновение и, наконец, поражение. Помнишь, мы даже о капитуляции говорили?
"Странно, почему я не думал об этом после встречи с Леной и Наташей? Так был поражен? Но Игорь прав. Хотя и похлестче загадки разгадались смерть Сергея, пропажа Перепахина".
Что я мог сказать? Повторил общие слова о характере Полины Антоновны.
— Да с характером-то как раз и не вяжется, — возразил Мазин. Характер у нее исключительно цельный, а тут не то капризы, не то слабость, на нее непохожая.
— Все, что узнал, я тебе сообщил.
— Хорошо. Еще одно обстоятельство. Может быть, и незначительное. Ты говорил о двух фотографиях. Одна взята у Полины Антоновны. А другая? Наташа, по твоим словам, о ней ничего не знала? И ты никогда не видел?
— Не видел. Но какое это имеет значение?
— Хотелось бы знать, случайно она Елене в руки попала или предложил кто-то?
— Зачем?
— В качестве вещдока, как мы говорим.
— Снимок скорее всего был у Сергея.
— А надпись рукой Вадима?
— Он мог интересоваться.
— А где взял?
— У Сергея…
— При жизни?
— Сергей нам этого уже не скажет.
— Но Полина Антоновна может знать.
— И что же?
— А ты можешь узнать у нее.
Идти снова к Полине Антоновне и снова выспрашивать я не хотел.
— Игорь, ты сам сказал, что я не частный детектив.
— И не оперуполномоченный. Но оперуполномоченному она может и не сказать.
— Слушай, по–моему, ты мудришь. И забыл статью 108–ю.
— Чай будешь пить или кофе?
— Чай. И к Полине Антоновне не пойду.
— Сейчас поставлю. А к тетушке сходишь.
Последнюю фразу он громко сказал мне уже из кухни.
— Ну, знаешь!..
— Я знаю, а ты еще нет. Перепахин в больнице. Его, хотели убить.
— Шутишь?
Он принес и поставил на стол чашки.
— Не шучу. В так называемом садовом, а по существу дачном кооперативе есть один состоятельный дачник. Имя и занятие пока роли не играют. Перепахин распи сывал у него стенку. Нечто среднее между не очень оригинальным сюром и порнографией. Источник вдохновения — какая-то репродукция из испанского журнала. Но и это только присказка. А сказка такова. Перепахин имел ключ, чтобы создавать шедевр в отсутствие хозяина. Короче, хозяин, приехав на дачу вечером, застал его в неподвижном состоянии. Сначала он, естественно, подумал, что Перепахин мертвецки пьян. Такое уже случалось. Но на этот раз ему показалось, что слишком уж мертвецки. Ну, это его, понятно, не обрадовало, и он вызвал "Скорую". Говорят, что пьяным везет. Не знаю, как в глобальном масштабе, а в данном случае гипотеза подтвердилась. Задержись хозяин на считанные минуты, Женю пробудить бы уже не удалось. Вот так. Печенье хочешь?
— Сахару дай.
— Извини. Увлекся рассказом.
— Я тоже. Но при чем тут убийство?
— Вместе с алкоголем он выпил снотворное.
— Когда? Где?
— Пока эти вопросы открытые. Перепахин не в лучшем состоянии и отвечает одно: "Начудил".
— Значит, сам?
— Как ты себе это представляешь?
— Я это совсем не представляю. Когда мы расстались, Женька меньше всего походил на человека, задумавшего покончить с жизнью.
— Вот–вот.
— Но все-таки на набережной он написал об уходе из жизни? Его рука?
— Его.
— Тогда может быть так: задумал в пьяном беспамятстве, написал, разделся и струсил. Разве так не бывает?
— Сколько угодно.
— А потом в том же состоянии поехал на дачу… и осуществил.
Я говорил, а сам думал иначе. Никаких намеков на возможный уход из жизни я в связном и в бессвязном разговоре Перепахина не заметил. Скорее он был склонен жизнеутверждаться в пьянстве, приглашал меня, был весел, особенно поначалу. И наконец, он был безусловно привязан к детям, а это обстоятельство серьезное. Такие люди сгоряча в воду не бросаются. Но он и не бросился! Он только написал на карточке о своей решимости, а потом помчался бог знает куда, уединился на даче и… осуществил?
— Осуществил? — переспросил Мазин.
— Я не уверен. А какие у тебя факты?
— Никаких следов снотворного, так сказать, вне Перепахина. Ты точно сформулировал вопросы: когда? где? Бутылку он, судя по всему, выпил на набережной. В ней никаких следов. Да и быть не могло. Если бы он выпил снотворное в это время, до дачи он бы уже не добрался. Получается, выпил там. Совсем незадолго до приезда хозяина. Но ни малейших следов. Ни пакетика от таблеток, ни посуды.
— Ни в посуде, ты хочешь сказать?