Страхолюдие
Шрифт:
Ровно в девять часов утра по Гринвичу помощник капитана скомандовал: "Дамы и господа, прошу всех к столу". Непринужденная беседа за столом, с первого дня ставшая традицией, сразу же начала набирать свои интригующие обороты. Естественно, гвоздем программы было событие с "призраком Кортнера", как его тут же окрестили присутствующие. Так же, немалый интерес публики вызвала таинственная история с кинжалами. Уоллес не преминул продемонстрировать собравшимся, теперь оба имеющиеся у него экземпляра. Но, вот какой из кинжалов был подлинником, оставалось загадкой.
– И как бы господа там ни было, а я безоговорочно уверена - мы подвергаемся сознательной
– Чуть запрокинув голову, Засецкая добавила: - Он подлинный авантюрьер, вы не находите?
– Знаете баронесса, вы правы. Я даже считаю, что он хочет нас убить.
– Отнюдь мистер Эскот. Желай он именно этого - мы уже были бы мертвы.
– Засецкая задумалась.
– ... Ну... он нанял бы экипаж головорезов...
– А вот я прикидываю так: - воспользовался паузой американец.
– И вы баронесса, и вы Эскот - правы. Элементарно убить... отчасти да. Нас, несомненно, пытаются уничтожить. И смерть Мадлен Стрейд, и исчезновение Морлей ярчайшее тому подтверждение. Но и поиздеваться над нами, кому-то тоже очень хочется...
– Вот-вот, я бы ох, как поиздевался над этим проходимцем Ломонаресом, попадись он мне в руки.
– Кармайн с силой сжал кулаки, причем так крепко, что зажатая между пальцев вилка согнулась что резиновая.
– Генри не будь таким жестоким.
– Супруга взяла его за предплечье.
– Не стоит опускаться до уровня скотов.
– Ах, chere* (дорогая) если бы ты знала, сколько во мне скопилось злости.
– И не один вы такой.
– Резким движением граф вытер губы салфеткой.
– Право, не знаю почему, но в сложившейся ситуации я не испытываю особой злобы. Однако в моей жизни случались такие фрагменты отчаянья, что хотелось зубами вцепиться кому-нибудь в глотку.
– При этих словах он как-то нехорошо смотрел на Бэри Адера.
Все свидетели откровений Аливареса заметили этот пропитанный горькой ненавистью взгляд. Кортнер сидевший напротив графа даже слегка испугался этой немой ярости, чему свидетельствовала некоторая вспышка бледности лица.
– Ого, граф, мне казалось - вы способны только острить, да всячески ехидничать. А оказывается...
– Вы совершенно правы, мистер американский писатель, оказывается, что все мы люди, способные шутить, бояться, ненавидеть и любить.
Засецкая мгновенно бросила беглый взгляд в его сторону. Она как чувствовала, что при слове "любить", наглец непременно состроит Сарре глазки - про себя отметила, что не ошиблась.
– Однако граф, все это странно.
– Что именно, баронесса?
– Меня постоянно не покидает ощущение того, что вы каким-то образом связаны с имеющими место жуткими событиями. Или, по крайней мере, что-то об этом знаете.
– Ага, чего греха таить, я вообще и есть капитан Ломонарес!
Сарра тихонько хихикнула.
– Вот вы ерничаете, - Засецкая с грохотом поставила фарфоровую чашечку на блюдце, - но ответьте: Почему у вас такое невозмутимое отношение к происходящему? Мы тут все страху натерпелись, чувствуем себя точно на проснувшемся вулкане. Из гостей уже двое погибли; кстати, при странных обстоятельствах. И еще неизвестно, что нас ожидает дальше. К тому же чертовщина с призраками. Неужели кто-то может допустить реальность этого явления? Это же примитивизм. Все это совершает чья-то изощренная фантазия. Но, вот чья? И потом, все эти россказни про водовороты, погибшие корабли, смертельные болезни... С ума можно сойти от всего этого. А вам любезный сударь хоть бы что. Ведете себя, будто ничего не происходит - на уме одни юродства.
– Переводя дух от потока, вероятно наболевших, мыслей, она на несколько секунд отвернулась, устремив взор в сторону горизонта, после чего почти провизжала: - И в такой щекотливый момент вы осмелились просить руки моей дочери; каково это!?
Все с интересом ожидали ответного "удара" от Аливареса, который, к слову, не заставил себя долго ждать.
– То, что я являюсь неунывающим и всегда оптимистически настроенным человеком, отнюдь не дает вам право изливать на меня свои переживания и обиды. А моя любовь к Сарре не есть нечто сверхъестественное: такое с молодыми людьми часто случается - если вы не знали.
– Засецкая загорелась возразить, но граф поднял руку.
– Я терпеливо слушал вашу речь баронесса, и прошу теперь не перебивать меня.
– Он прокашлялся.
– Так вот, вынужден заметить: не далее как две минуты назад вы имели неосторожность упомянуть, будто погибли уже два человека. А откуда вам известно, что мисс Морлей именно погибла? Откуда такая, с позволения сказать, осведомленность? Теперь несчастная Мадлен: За час до ее трагической смерти именно вы, вместе с жертвой отлучались в дамскую комнату; сумочка леди Стрейд тогда была при ней. Может это вы, улучив подходящий момент, подбросили бедняжке ту отравленную булавку?
Все присутствующие были ошарашены. Никто даже не мог вообразить себе такой дерзости со стороны Аливареса. Засецкая, казалось, треснет от возмущения. Ее багровое лицо надулось подобно мячу, глаза вытаращились и завращались как у перепуганного хамелеона, а рот, которым она жадно хватала воздух, создавал иллюзию смертельного удушья.
Тем временем, видимо еще не получив удовлетворения от сказанного, граф собрался "добить" оппонента.
– Не зря же призрак несчастной девушки явился именно к вам, чтобы лично засвидетельствовать эту неопровержимую истину...
Баронесса бурей сорвалась с места и практически бегом направилась в сторону лестницы, ведущей к спальным покоям. Следом за ней устремилась растерянная Сарра. За девушкой, буквально наступая на пятки, чеканила шаг недовольно фыркающая Алиса Кармайн.
Некоторое ассорти из неловкости, смущенных взглядов да охов-вздохов еще долго парило над столом, во время дружного молчания. Тилобиа уже минут десять полировал пенсне; Кармайн, насупив брови, барабанил ногтями по столу; а Уоллес, как-то виновато переглядывался с американцем.
Поставив оба локтя на стол и передвигая изящную чашечку по блюдцу, режиссер заметил: - У вас, господин Аливарес, редчайший талант, - он осудительно покачал головой,- так умело довести почтенную даму до истерики...
– Я только ничтожная капля в том море негодяев, которые способны и на большее. Согласитесь, мистер Эскот, есть индивидуумы готовые причинить человеку гораздо большие страдания, нежели мое нынешнее словесаблудие.
Тилобиа нацепил пенсне на нос.
– Но сэр, сие никоим образом не оправдывает ваши действия. Вы ведь знаете, что госпожа Засецкая не так давно пережила тяжелый стресс. И приплюсуйте сюда постоянно действующую на нервы обстановку неведенья... Ее нервная система крайне возбуждена и расстроена.
– Он достал платок и промокнул взопревшее чело.
– Я, как врач, настаиваю: впредь прекратить свои жестокие нападки по отношению к упомянутой особе.