Страхолюдие
Шрифт:
За этим занятием незаметно пролетел час. Кортнер почувствовал все нарастающие позывы мочевого пузыря. Гальюн находился как раз в конце коридора, где располагались кают-компания, камбуз и кладовка. Еще один, персональный, в каюте капитана. Третий в отсеке для пассажиров. И последний, возле сборной экипажа.
Сощурив глаз, Кортнер некоторое время вычислял в уме, какой же из них ближе? И хотя выбор был велик, он все-таки остановился на том, который размещался рядом с камбузом. Этот ему показался самым близким, да и в плане гигиены - использовать его разрешалось только кухонным работникам.
Массивные бронзовые канделябры представляли для старика довольно обременительную
Достигнув узкого коридора, ведущего к заветной комнатке, Кортнер еще издали заприметил, что дверь ведущая в кают-компанию немного приоткрыта и из нее сочится желтая полоска света.
– "Надо же, забыли погасить свечи". Это была первая, бросившаяся в голову мысль. "На обратном пути непременно задую: как бы пожара не вышло". Примерно такой смысл имела мысль вторая. Однако, сделав пару шагов, он услышал тихий шорох. Писатель остановился и прислушался. Звук напоминал нечто похожее на то, когда в пустом бумажном пакете бегает мышь.
– Крысы, мерзавки.
– Шепнул он с облегчением. Кортнер уже поднял ногу, чтобы сделать шаг, но вдруг... Он сперва даже не понял причин грянувшего волнения. И вот оно повторилось: Большая черная тень мелькнула в светящейся щели. Американец так и застыл на одной ноге, как цапля. Предательский холодок пополз по всей спине, от ягодиц до затылка, где сменился колючими мурашками, заставляющими шевелиться волосы на висках и макушке. У бедняги внутри все опустилось. Внезапно тень, размерами на всю высоту проема, еще раз на некоторую долю секунды затмила тусклое свечение, теперь уже ближе к двери: контуры сделались гораздо четче, устрашающе рваными. До смерти перепуганный старик прикрыл ладонью вытяжное отверстие лампы, беззвучным резким выдохом задул пламя, чем погрузил себя во мрак, жалящий все тело тысячами иголочек.
Теперь из-за двери донеслись отчетливые шаркающие шаги и скрип половиц. Писатель интуитивно прижался спиной к стене, боясь даже выдохнуть из легких воздух. В следующую секунду, в двух метрах от левого уха, захрустели дверные навесы. Дверь открывалась. В животе у Кортнера что-то зашевелилось. Тонкий отпечаток света на паркете стал расширяться, медленно скользя к противоположной стене. От страха, казалось, сердце вот-вот лопнет как мыльный пузырь. Мысли путались, но на их общем, хаотичном фоне, одна, самая ужасная била по вискам горячим, обжигающим пульсом: "Это не может быть кто-то из наших, ведь ему пришлось бы пройти мимо меня еще на палубе! Тогда кто это???"
Тем временем хруст навесов стих, полоска света больше не расширялась. Затем раздался энергичный выдох, после чего воцарилась кромешная тьма.
"Дыхание сиплое, с подсвистом, - уловил Кортнер, - присутствует бронхиальная влажность". В данный момент писатель четко знал - такие характеристики не клеятся ни к одному из тех, кто остался на шхуне. Это ужасало. Вдруг в голове, почему-то, вспыхнули воспоминания шекспировской "Бури", и его получеловек-получудовище. Да! Именно - Калибан!
В коридоре до такой степени было темно, что даже в дюйме от зрачка не удалось бы разглядеть собственной руки. Ах, сколько раз он в своих произведениях, в самых изощренных формах описывал это чувство; когда коленные чашечки помимо воли мандражируют не повинуясь хозяину, а душа при этом проваливается не то, чтобы в пятки, она вообще покидает стылое тело. Вот только самому ощущать подобное доводилось впервые. Ледяные капли пота противно скатывались со лба на брови, безжалостно заливали глаза, однако ни один мускул не смел дрогнуть на каменном лице. В голове что-то гудело, в ушах пищало, а млеющий загривок, словно чья-то невидимая рука гладила "против шерсти".
Зловещее шарканье слышалось уже в коридоре. Он хотел повернуть голову, но не мог; тело застыло точно у стылого покойника. И тут, дикий страх сменился на животный ужас - шаги безмолвного призрака направились в его сторону. Таинственный бродяга уже представлялся писателю демоном, оборотнем, и вообще, воплощением всей нечисти, какую только себе можно представить. Теперь это "чудовище" практически поравнялось с Кортнером. Органы обоняния уловили тошнотворный запах затхлой гнили. По его мокрому лицу прогулялись потоки потревоженного воздуха, и писатель понял, как близко, "Это" прошло мимо него. Теперь мужчина и сам не ведал, жив он или мертв.
По причине кромешной темени Кортнеру так и не удалось разглядеть ночного призрака. Однако теперь, в мозг вцепилась очередная бредовая догадка - мимо прошел оживший труп Мадлен Стрейд, ведь прошлой ночью ее видела баронесса. И вот сегодня ее неприкаянная душа вновь посетила роковые пенаты корабля обреченных; в поисках чего-то, какой-то таинственной материи, ответов на мучительные вопросы. Лишь слух, будто сквозь вату улавливал удаляющееся жалобное шарканье. Спустя полминуты шарканье смешалось со скрипом дубовых ступеней винтовой лестницы, которая вела на носовую палубу. И в завершении, точно подтверждая самые неимоверные теории, громкий всплеск воды...
Даже после того как все стихло, коматозное состояние покинуло писателя не сразу. Несчастный еще четверть часа не мог отлипнуть от деревянной стеновой панели, с которой, еще больше постаревший Кортнер, стал единым целым. Он стоял и дрожал, вслушиваясь в тишину зловещей ночи.
Как только прогремел настойчивый грохот в дверь, вход в каюту мигом отворился: будто хозяин только этого и ждал.
– Что, ветер!?
– Уоллес даже не взглянул на визитера, который ворвался в покои подобно стремительному цунами: только удалось разобрать громкое сбивчивое дыхание.
– У-у-а-а-у! - Теперь всю каюту огласило тупым нервным хныканьем.
– Господа, в чем дело?
– Отозвался со своей постели Тилобиа. Доктор с радостью принял предложение офицера и дальше ночевать в его каюте.
– Там что, кому-то дурно?
В это время Уоллес зажег лампу. Пламя от фитилька озарило доволе неприглядную картину: Рядом с его кроватью трясся немыслимо перепуганный американец. Его весьма бледное, с багровыми пятнами лицо выражало непомерный ужас. Глаза, казалось, того и гляди выпрыгнут из глазниц, на висках, лбу и шее вены чудовищно вздувались бешеным потоком кровеносного давления, а в углах раскрытого рта пузырилась слюна. В правой руке безумец сжимал кинжал, а в левой погасший кенкет.* (масляная лампа). Этим самым кинжалом Кортнер с осатанелым видом тыкал в сторону коридора, не прекращая идиотские мычания.
Вскочив с постели, доктор вмиг очутился у столика, где стоял графин с водой да пара стаканов. Уоллес сграбастал писателя за плечи, усадил на постель, принялся внимательно рассматривать его пятнистое лицо.
– Вы знаете док, похоже, у американца нарушение пигментации.
– Выпейте воды.
– Тилобиа уже поднес к дрожащим губам невменяемого мужчины стакан.
В старика пришлось влить литр жидкости, прежде чем тот смог произнести первые внятные слова.
– Т-ам! Та-ам!
– Продолжал он тыкать кинжалом, точно указкой, в сторону двери, Впрочем, судя по общему виду, естественное состояние постепенно брало верх над безумством.