Страхолюдие
Шрифт:
– Забавно, что мы можем сделать, если уже третьи сутки торчим на месте?
– К сожалению, баронесса, мы не стоим.
– Тилобиа водрузил на переносицу отполированное до блеска пенсне.
– То есть как?
– Округлила свои небесно-голубые глазки Сарра.
– Не удивляйтесь дитя мое, ведь вода в океане не стоит без движения. Тут существует масса течений, как теплых, так и холодных; они могут нести нас в любую сторону.
– Значит, мы плывем?
– По-детски хлопала ресницами юная леди.
– Почти так: Мы дрейфуем.
– В связи с чем, вероятно, уже давно сбились с курса.
– Изрек граф.
– Вы были бы абсолютно правы, сэр, - теперь говорил Уоллес, - не болтайся
Засецкая возобновила нервозную маршировку вокруг мачты.
– Но мы не намерены продолжать это нелепое плавание. С нас довольно! И, если вы, - она манерно ткнула в сторону офицера мизинцем, - не приложите все свои, как меня убеждают, отменные усилия, чтобы вернуться обратно... надлежащим, я гарантирую вам огромные, даже грандиозные неприятности.
– И немного подумав, добавила: - Надеюсь, среди нас найдутся мужчины способные выполнить корабельную стряпню?
– Извините маман, но мне не дает покоя фраза, сказанная мистером Тилобиа.
– Какая?
– Баронесса в интриге уставилась на дочь.
– Если мне не изменяет память, уважаемый доктор, вы имели неосторожность обмолвиться, дескать, мы "к сожалению" не стоим на месте.
– Тилобиа коротко кивнул.
– Так почему "к сожалению"?
Все без ложного энтузиазма были проникнуты своевременным замечанием.
– Милая Саррита, - вмешался Аливарес голосом, исполненным бескрайней нежности, - не следует придавать большого значения отдельно сказанному слову. Тем паче, все выглядит хоть и трагично, но отнюдь не безнадежно.
– В данный момент лицо графа олицетворяло безмятежность.
– Где-то, по дороге к вершине своей врожденной впечатлительности вы обронили еще и тот факт, что нас может обнаружить любое другое судно. Мы же не одни, такие фанатики мореплавания.
Друзья мои, - к пущему своему вдохновению граф уже обращался к собранию, - вы поройтесь в извилинах... припомните: второго дня пути "Святой призрак" встретился с большим пароходом. Вы же знаете господа, этим паровым машинам глубоко безразлично - есть ветер, нет ветра: пароходы шуруют по курсу и дымят в трубу.
– Тут он задорно расхохотался.
– Точь-в-точь как пыхтит своими сигарами наш незадачливый офицер Уоллес!
– Господа!
– Все устремили взоры на доктора.
– Право же, я не в силах более скрывать.
– В лучах восходящего солнца его пенсне хищно блеснуло.
– Ибо, утаив правду, моя совесть будет замарана ложью.
– Старик тяжело поднялся с рундука. Его трагический облик не давал оснований для оптимистических настроений, от чего развеселившийся, было, Аливарес сиюминутно заткнулся.
– Господа давайте пройдем в кают-компанию, где я ознакомлю вас с известной мне информацией.
– Мы превосходно можем и тут, attentivement* (внимательно)/фр./ вас выслушать.
– Согласен, мистер Кармайн, но дамам будет лучше присесть, взять стакан воды...
Баронесса горестно вздохнула. Подойдя вплотную к Уоллесу, она прорычала ему прямо в лицо:
– Час от часу не легче, мистер главный помощник капитана!
– Старший.
– Робко поправил он Засецкую.
Вся грязная посуда была бесцеремонно завернута в скатерть, на которой покоилась, и вынесена на камбуз. Там же супруги Кармайны приготовили ароматный индийский чай, торжественно подав его к столу: где к тому времени уже собрались все участники нашего загадочного предприятия. На столе даже появились галеты и маринованные ананасы, которые Эскот не поленился доставить из грузового трюма.
– Но я, однако, ума не приложу: куда могла подеваться Морлей?
– Беззвучно пригубив чай, принялась сокрушаться Засецкая.
– Ведь если те негодяи спасались бегством не предупредив остальных гостей, то какой резон им было брать с собой пожилую даму?
– Ее наведенные коричневым карандашом брови вдруг сползлись к переносице.
– Тем паче, что, перед тем, как отворить дверь своей каюты и осязать призрак покойной Стрейд... или воскресшую Стрейд... уж право не знаю, как именовать мой ночной кошмар, но мне ясно был слышен из коридора голос Морлей. Я ведь именно поэтому и отворила. А вот обвинение в мой адрес по поводу булавки, уже звучало голосом этой молоденькой актрисы: упокой господь ее душу.
– Задумчивый взгляд баронессы блуждал по столу, перескакивая с чашки на чашку.
– А ежели предположить, что она стала жертвой...
– Вполне резонное предположение.
Засецкая удивленно уставилась на американца.
– Ну, зачем же, это лишь плод воспаленной фантазии, не более.
– Смею уведомить, вы сударыня напрасно воспринимаете все так глобально. Ведь вполне возможен такой вариант: Наш театраловед, ночью покинула свою временную каюту, дабы подышать свежим воздухом и, оказалась невольным свидетелем того, что у военных называется дезертирством. К несчастью ее заметили и, преследуя цель обезопасить свои действия - Морлей же могла поднять шум в неподходящий момент - эти предатели ее убили, а тело соответственно за борт.
– Кортнер наколол десертной вилочкой дольку ананаса.
– А прошедшей ночью вам показалось.
– Мне вообще редко что, кажется.
– Баронесса ответила все так же задумчиво, теперь рассматривая ухоженные ногти своей левой руки.
– К тому же; какой еще шум мог помешать негодяям драпать с корабля?
– Все элементарно: - Вставил граф.
– Так они убили только одного человека, а в противном случае им довелось бы убивать нас всех: увеличение меры греха. А что касается голоса Морлей за дверью.... Если вам "редко что кажется", стоит смириться, вероятно, это возраст.
– Завершил он свои мысли подковыркой, после чего состроил глазки смущающейся Сарре.
– Я проигнорирую ваше некорректное поведение.
– Баронесса ужалила острослова ядовитым взглядом.
Все еще с первого дня обратили внимание на обоюдную неприязнь Засецкой и Аливареса. Людям были непонятны такие взаимоотношения, ведь они не были знакомы друг с другом, не являлись конкурентами, делить им было нечего. Однако именно граф Аливарес выступал инициатором враждебных отношений, что одновременно интриговало и возбуждало непонимание происходящего.
Тилобиа постучал серебряной ложечкой по блюдцу из китайского фарфора.
– Прошу внимания господа!
– Он в очередной раз взялся тщательно протирать свой оптический аксессуар.
– Я-таки намерен поделиться с присутствующими теми знаниями, которые, по моему разумению, имеют прямое отношение к текущим событиям.
– Он сухо прокашлялся.
– Пожалуй, начну все по порядку: Я, как рядовой корабельный лекарь, являюсь таким же членом команды. А вся команда не была поставлена в известность о целях этого плавания; так же о пункте прибытия шхуны. И теперь мне становится очевидным - на каком основании. Почему господин Ломонарес сообщил об этом лишь своему первому помощнику? Во-первых: Его молодой заместитель, не имея надлежащего опыта хождения под парусами именно в этом районе Тихого океана, не мог заподозрить неладное. И напротив: Команда исколесившая именуемые воды вдоль и поперек, даже под соблазном довольно щедрого вознаграждения, предложенного за эту морскую прогулку, не нанялась бы на судно следующее заданным курсом.