Страхолюдие
Шрифт:
Алиса Кармайн взяла Засецкую за руку.
– Мы не сомневаемся в правдивости ваших слов.
– Она кинула на мужчин короткий взгляд, переполненный призывом к терпению.
– И все же, может это вам приснилось?
Баронесса начинала нервничать.
– Если мне это приснилось, то почему я очутилась не в постели, а на полу? И с какой стати в обмороке? А свечи? Ночью я зажгла только две свечи из пяти находящихся в подсвечнике. Обратите внимание, три огарка одинаковой, примерно трехдюймовой длины, а два сгорели подчистую.
– Она сухо прокашлялась.
– Теперь ключ: Саррита, прежде чем открыть вам дверь, взяла его со стола.
– Кивком головы юная леди не преминула засвидетельствовать слова маменьки.
– Зачем, я вас
– Тут Засецкая состроила мину матерого заговорщика.
– И разрази меня молния, если такое поведение не свойственно существу разумному...
– Совершенно верно баронесса!
– Американец с чувством шлепнул себя по бедрам.
– Это-то как раз и объясняет всю абсурдность - извините - вашего повествования. Призраки не нуждаются в том, чтобы им открывали двери, они спокойно проходят сквозь них. И зачем, скажите мне на милость, ожившему трупу закрывать за собой двери на замок? И вообще, откуда у покойницы мог взяться ключ от чужой каюты? Это же красноречиво твердит о том, что действовал некто, с целью...
– Тут он задумался.
– А дальше тупик.
Кармайн демонстративно поднял руку над головой, как бы намереваясь заявить, что он берет слово.
– Bien, bien, * (хорошо) /фр./ ваша светлость, несомненно, такие доводы убедительны. Однако, не могли бы вы в первую голову припомнить еще какие либо детали способные более углубленно конкретизировать ваше ночное видение.
Пока Генри все это говорил, он боковым зрением заметил, зажатый в пальцах предмет, поднятый еще в коридоре, который в пылу азартного диспута так и не довелось рассмотреть. А после заявления баронессы он и вовсе про него запамятовал. Но сейчас, при вполне сносном освещении это было весьма незатруднительно сделать. Засецкая тоже обратила на предмет внимание и вдруг вся затряслась, глаза полезли на лоб, а с дрожащих губ слетело:
– Вот, это они, это водоросли! Мадлен была опутана такими точно растениями!
Кармайн брезгливым жестом отшвырнул в сторону небольшой огрызок темно-зеленой подводной растительности.
– Оно валялось в коридоре... возле вашей двери...
– Только и смог выдавить из себя озадаченный Генри.
Затаив дыхания все уставились ни диковинную находку, подтверждающую самые немыслимые догадки и подозрения.
– Та-ак!- Рявкнул Эскот будучи не в силах подавить нервную взвинченность.
– Это уже вконец перестает мне нравиться!
– Обычно флегматичный режиссер, скрестив на груди руки и заложив ладони подмышки, пребывал в бескрайнем возбуждении. Его насупленные брови - чего никто доселе не видывал - соединились на переносице густым мохнатым клином.
– Я по жизни человек весьма спокойный. Меня можно накручивать как пружину и я буду молчать. Но ведь существует определенный предел, достигнув которого взведенная пружина моих нервов может так развернуться, что чертям в аду будет тошно!
– Нервничая, он переваливался с носка на пятку и обратно. Затем внезапно развернулся, решительно пошел к выходу, в дверях неожиданно замер, подпер плечом дверной косяк, застыл в задумчивой позе.
Вообще, все собравшиеся уже не знали чему верить. От всего того кошмара, замешанного на непрекращающихся злодеяниях и направленной агрессии против гостей шхуны, люди чувствовали себя беспомощными заложниками. И даже на некоторое время, как казалось, человеческие сознания приблизились к той критической черте, которая называется истерия равнодушия: когда деморализованной жертве уже все равно, что с ней будет, только бы скорее все кончилось и причем без разницы с каким результатом. Но, в тоже время, не следует забывать, что эти самые жертвы еще не есть души обреченные: именно по этой причине верх взяли собранность и организованность.
– Итак, леди и джентльмены, - Кортнер, как самый старший, умудренный жизненным опытом, решительно оседлал инициативу, - нам надлежит ухватить контроль над ситуацией в свои руки. Довольно потакать этим бесчинствам! И вообще господа, сдается мне, что все это, чья-то хитро расставленная ловушка. А все те байки Уоллеса, будто он ничего не ведает - полнейшая ложь!
– Старик произвел короткую паузу, дабы собраться с мыслями.
– ... И теперь я, кажется, начинаю понимать баронессу, которая еще вчера высказала мнение по поводу того, что Уоллес и есть капитан шхуны: нынче и я склонен в этом убеждаться. Правда, остается загадкой, с какой целью он вытворяет с нами такие чудовищные фортели? И почему именно нам были презентованы приглашения для, якобы, увлекательной прогулки морем? Тут нечто кроется...
– Но позвольте Смит, - Кармайну не терпелось высказаться, - если и впрямь допустить, что именно по вине первого помощника капитана мы и терпим все эти посягательства, то ведь нельзя же сбрасывать со счетов и тот факт, что именно он приставил к нам охрану, когда по шхуне разгуливал убийца.
– Генри загнул один палец.
– Это именно Уоллес заслонил нас своим телом на палубе, оберегая от вооруженного бандита.
– Второй палец присоединился к первому.
– А его откровения? Давеча, в кают-компании офицер показался мне весьма искренним.
– Вот именно!
– Поддержала мужа Алиса.
– Не желаете ли вы сказать, мистер Кортнер, что заместитель Ломонареса самолично поднял со дна труп, оживил его и отправил наводить кошмары на баронессу Засецкую? Это же бред!
– Стоп, стоп!
– Кортнер воздел руки над головой.
– Друзья мои, не хватало еще нам с вами ссориться в такой щекотливой ситуации. Кто прав, а кто повинен, предоставим решать полиции. Сейчас же наша общая и лидирующая задача; живыми и невредимыми вернуться на материк. Для этого мы обязаны действовать сообща, не поддаваться ни на какие хитрости, уловки и провокации.
– Присутствующие одобрительно загалдели, а тем временем писатель, не мудрствуя лукаво, продолжал: - Давайте оглядимся, мы тут практически все; отсутствуют граф и мисс Морлей. Поэтому: вы и вы, - он кивнул Кармайну и Эскоту, - отправляетесь в носовую часть судна, где расположены кубрики команды. Там находите каюту доктора, вкратце обрисовываете Морлей ситуацию, а затем, вместе с мисс поднимаетесь на кормовую палубу, к юту. Все же остальные, разумеется, и я, будим Аливареса и направляемся в ту же сторону - к корабельной надстройке.
Граф соизволил отворить не сразу: спустя минуту Кортнер осуществил вторичный настойчивый стук в дверь.
– О, каким божественным обстоятельствам я имею удовольствие лицезреть сие милое собрание!?
– Выпалил Аливарес, когда в распахнутом проеме первыми узрел трех особ женского пола.
– Уже ли я не сплю?
– Но тут его осоловелый от сна взгляд пал на седовласого писателя, от чего мишурные обольщения испарились.
– А,.. и вы здесь - какая досада: мне уж размечталось, будто я самый счастливый мужчина на свете.
– Он опустил лицо, исподлобья игриво покосился на Сарру, чем ввел юную леди в краску.
Заметив его недвусмысленный взгляд, зрачки баронессы сей момент недобро блеснули.
– Нам нынче не до вульгаризма, господин хохмач. Имейте в виду, у нас серьезные и решительные намерения относительно дальнейшего пребывания под парусами "Святого призрака".
– Ее голос пронзал тишь каюты так резко, что Луиджи поморщился.
– А дотоле, сударь, позвольте войти и ознакомить вас с нашим планом.
Подобру-поздорову граф решил не давать Засецкой возможность развивать свои, зачастую слишком норовистые эмоции.