Страна цветущего шиповника
Шрифт:
Ник подождал, пока Ти погасит свет — к тому времени наступила глубокая ночь. Пробрался к бассейну и слил воду.
Остаток ночи просидел, скрючившись за креслом-качалкой в углу террасы — боялся пропустить Кларка.
Наблюдал, как медленно занимается над садом рассвет. Как встает из-за абрикосовых деревьев солнце...
Около семи утра из дома вышел Кларк. Ника ожидаемо не заметил, даже не глянул в его сторону — прошагал мимо. Спустился с террасы на дорожку, ведущую к бассейну. Снял и аккуратно сложил халат, оставшись в одних плавках. Поверх халата положил очки. И пошел, подслеповато щурясь, к вышке.
Ник выскочил из-за кресла и нажал кнопку, приводящую в движение крышку бассейна. Он засекал — времени, пока Кларк будет карабкаться по ступенькам, должно хватить на то, чтобы крышка сдвинулась полностью.
Так и произошло. Крышка бесшумно собралась в гармошку и замерла. На краю вышки появился Кларк. Сложил руки над головой и прыгнул.
Успел ли он заметить, что бассейн пуст, Ник не знал. Наверное, успел — показалось, что слышал короткий вскрик перед тем как раздался звук удара. Глухой, негромкий — будто мешок с песком уронили.
«Вот и всё», — глупо подумал Ник.
Подошел к бассейну. Заглянул внутрь.
Он не испытал ни ужаса от того, что сделал, ни торжества — от того, что Кларка больше нет. Даже глядя на размозженную голову Кларка, ничего не почувствовал.
«Вот и всё, — крутилось в голове. — Теперь уж — точно всё».
***
Через три часа Ник припарковал мотоцикл возле мастерской. На заполошные звонки матери — они начались около часа назад — не отвечал, решил, что перезвонит, когда доберется.
Вышедшая из кафе напротив Сюзанна поливала из шланга асфальт у входа.
— Сюзанна, — подойдя к ней, вполголоса попросил Ник. — Если тебя вдруг спросят — я вернулся домой в семь утра. Окей?
Сюзанна отвела в сторону руку со шлангом. Невозмутимо уточнила:
— Копы?
— Да.
— Хорошо. — И женщина, все так же невозмутимо, вернулась к помывке асфальта.
— Даже не спросишь, в чем дело? — Ник, сам того не ожидая, вдруг сорвался. — Может... может, я человека убил?!
— Не кричи, — одернула Сюзанна.
Быстро оглянулась по сторонам. Снова отвела руку со шлангом, посмотрела на Ника. И погладила его по щеке. Темные, глубокие, обведенные сеткой морщин глаза глядели внимательно и чутко.
— Я давно живу на свете, мальчик. И я знаю тебя. Хорошего человека ты не убил бы. А мрази всякой и жить незачем... Мы бежали сюда от войны. Сорок лет прошло, а я помню — все, что было. Брата моего убили, первого мужа убили... Ваши женщины не поймут. А я... — Сюзанна не договорила. Кивнула в сторону мастерской и твердо велела: — Иди домой, тебе поспать надо. Я запомнила, что ты приехал в семь, не беспокойся.
«Не беспокойся»... Ник был, кажется, близок к истерическому смеху. С трудом подавил смешок. Но Сюзанна смотрела спокойно и твердо.
— Что сделано — то сделано, мальчик. — Она положила шланг на землю, взяла Ника за локоть. — Иди домой.
И он пошел, подчинившись.
Следующую неделю запомнил плохо. Как и следующий месяц. И еще девять лет — потом...
Сколько раз за эти годы Ник мечтал, как выкупит «Шиповник», сломает чертов бассейн!
И пусть это не та овальная лужа, на краю которой когда-то вдребезги разбилось детство. Пусть это совсем другой бассейн — все равно сломает. И дом снесет.
Ник видел в каком-то фильме, как сносят дома: подъезжает манипулятор с подвешенным на стреле здоровенным шаром. Стрела манипулятора поворачивается вокруг оси, будто размахивается — и лупит шаром в стену. Треск, грохот, осколки стекла, клубы штукатурной пыли...
Хорошо-о! — думал Ник. Туда ему и дорога, «большому дому».
Он все в «Шиповнике» снесет к чертовой матери. Проклятый бассейн сровняет с землей и засыплет! А потом напишет дарственную — и пусть Ти своим «Шиповником» подавится.
Ему тут больше нечего делать, он уедет. На север — в Швецию, Норвегию, или еще подальше. Туда, где холодные моря, идет снег и никогда не цветет шиповник.
Он выбросит из головы Ти, Кларка, леди Маргариту. Он забудет о том, что у него были детство и юность. Услуги того, кто сможет присмотреть за могилой матери, оплатит на годы вперед. И будет считать, что родился тридцатилетним...
Так когда-то мечтал Ник.
Поначалу он не верил, что Ти его подставила — чтобы завладеть наследством. Она ведь не знала, какой сволочью был Кларк! Она не могла подумать, что Ник убьет его!
Или могла?.. Ведь что она, по сути, знала о нем? Бродяга с темным прошлым, уклоняющийся от налогов... Так Ник начал думать через год — не получив от Ти ни единой весточки. Хотя бы просто «спасибо» — за то, что ни словом не помянул ее на процессе.
А потом он узнал, что Ти вышла замуж за Боровски. Денег Кларка ей, видимо, оказалось мало.
Потом — что развелась, став владелицей собственной компании. Потом — что родила ребенка хрен знает от кого. Даже с этим мужиком, видать, не захотела делиться деньгами... Что ж, молодец. Всегда мечтала быть богатой и успешной.
Так думал Ник — и год за годом росла и крепла злость.
Та, которой он верил больше всех, его обманула. Попользовалась — и бросила, ни словом, ни взглядом не помянув. За девять лет, небось, забыла, как его звать-то... Что ж, он напомнит. И, если ей так дороги деньги — отберет их у нее. Пусть рыдает над каждой монетой и локти кусает — а он посмеется. Он в голос будет ржать — и наслаждаться триумфом!
Но триумфа почему-то не получилось.
Когда Ник тянул деньги с Ти — сам себя ненавидел. Когда поминал ее дочку — самому себе хотелось дать по морде.