Странная барышня
Шрифт:
— Первый, — немного подумав, промычала мачеха.
— Но маман! — взвился Вольдемар. — А как же я?! Мне нужны деньги и столица. А там…
— А для тебя есть неплохой вариант, — язвительно произнесла я. — Попроси маманю, чтобы “сосватала” барону Трузину. А что? И она денег заработает, и ты будешь хоть и со стороны зада, но пристроен. Заодно с бароном помиритесь.
— А за что барон платит? И много ли? — заинтересовался Вольдемарчик.
— Как сговоришься о цене. Но думаю, что тебе бы понравилось его внимание.
— Пойдём, сын! — с вызовом
Сынок не посмел ослушаться мамаши и поковылял за ней. Правда, несколько раз оборачивался и с ненавистью смотрел на меня. Уверена, что если бы не лежащий топорик, то по лицу получила знатно. Всё-таки хорошо иметь правильную вещицу под рукой. Думаю, стоит у кузнеца заказать нож. Небольшой, но чтобы выглядел устрашающе. А то с топором ходить как-то не комильфо для приличной барышни.
С этого дня война в поместье опять переросла в холодную фазу. Мы всеми правдами и неправдами старались избегать друг друга. На самом деле делать это было несложно, так как я приходила в дом только на ночёвку. Лесопилка полностью завладела мной. Это такое выстраданное детище, что не могу отказать себе в удовольствии самой контролировать процесс. Тем более что в механизме никто толком из крестьян так и не разобрался. А за ним глаз да глаз нужен.
Доски выходили отменные. Считаю, что главная причина не в агрегате, а в том, что я платила по медяку крестьянам за каждый воз. Сначала у них подобное вызвало оторопь. Виданное ли дело, чтобы за барщину, на которой привыкли горбатиться бесплатно, деньги платили! По их меркам немалые. Но потом привыкли и старались не за страх, а за совесть.
Сама не видела, но слышала про несколько случаев, когда нерадивые работники получали по уху от коллег за брак. Причём получали знатно, со всего размаха крепкого крестьянского кулака. Не считаю это нормальным, но с нравоучениями не лезла. Пусть мужики сами разбираются в своём коллективе так, как привыкли.
Ещё забота — это отвезти доски в город. В неделю примерно десять возов набиралось, а вот телега у меня одна, деда Прохора. Прикупить бы пару-тройку лошадок с телегами, но пока деньги тратить нельзя. Лучше оставлю это на следующий год, когда закрою все долги и попытаюсь начать выкупать имение у Кабылиных. Им очень нужны деньги — на этом и сыграю. Сначала лесопилку прикарманю, а потом дело до усадьбы дойдёт. Пока же всё здесь не моё, и о развитии думать глупо.
С транспортом помог граф Бровин. Раз в три-четыре дня он присылал подводы, и я уже с ними ехала в Кузьмянск, чтобы лично сдать каждую дощечку управляющему графа. Вредный, очень придирчивый мужик. Но постепенно мы нашли с ним общий язык, и проблем не возникало.
И, наконец, я получила своё платье! Когда впервые надела его, то, стоя у зеркала, чуть не расплакалась от счастья. Бирюзовое чудо так нежно прилегало к коже и так шло к моим рыжим волосам, что будь я парнем, сама бы в себя влюбилась! Оказывается, без этих обносков в нормальном наряде Лиза не просто симпатичная, а очень оригинальная красавица! И это учесть, что нет на лице никакого макияжа, волосы не уложены, а просто заплетены в косу.
Когда Станислав Альбертович впервые увидел меня в этом наряде, то долго восхищался и снова уговаривал принять от него в дар другое платье. И ещё тонко намекал о каких-то молодых приличных людях, с которыми мне непременно нужно познакомиться. Вот старый сводник! А ещё граф! Отказывалась, но всё равно было приятно.
Иногда собирались в хорошей компании, где, кроме управляющего банком Ивана Ивановича, было много других влиятельных особ уезда. Поначалу чувствовала себя скованно, да и на меня смотрели с недоверием. Постепенно завязались не только интересные знакомства среди важных мужчин, но и с их семьями.
Вскоре я стала полностью своей в высшем обществе Кузьмянска. Бывало, что и подлечивала некоторых своим Даром, но денег с этих людей никогда не брала, лишь время от времени принимая незначительные услуги с их стороны, когда было совсем невозможно отказаться от настойчивых проявлений благодарности. Такое поведение приносило не деньги, а уважение, что иногда бывает ценнее тысячи рублей.
В одно из таких посещений граф попросил меня остаться и завёл серьёзный разговор о моих семейных делах.
— Знаете, Лиза, я тут много думал о вас и твоей мачехе. Что-то в голове не складывается, почему она за тебя держится столько лет после смерти Василия Юрьевича. Ладно бы любила до беспамятства, а то ведь вы с ней как кошка с собакой.
— Выгнать из дома не может.
— По закону нельзя, но в нём столько лазеек, что при желании Марии Артамоновны давно бы на улице оказалась. Тут что-то другое… Не могу тебе объяснить, но поверь старику, который на интригах собаку съел: есть подвох. Ты же завещание батюшки видела?
— Да.
— И я копии запросил из нашей городской управы. Всё принадлежит мачехе, за исключением столичного дома и лесопилки. Раньше тоже её были, пока к Вольдемару не перешло.
Странно. Думал, что в завещании причина. Прости, что залез не в своё дело, но у нашего банкира Брювельда поспрашивал о счетах твоего отца. Он долго сопротивлялся, но потом раскрыл тайну. Марии Артамоновне достались все деньги, что были положены в Кузьмянский банк. Двадцать пять тысяч… Глупость какая!
— И в чём она заключается?
— В том, что у Василия не могло быть такой маленькой суммы. Человек небедный, и дела шли у него очень хорошо. Мне не раз говорил, что собирается усадьбу перестраивать. Старый дом сносить и делать новый в три раза больше. Какие-то чертежи столичных архитекторов показывал. Почти дворец! А это стоит о-го-го сколько! Даже я подобное не могу себе позволить! И ведь никогда бы твой отец последние деньги на роскошь не пустил. А тут жалкие двадцать пять тысяч. Сумма очень приличная, но не огромная.