Странствие по дороге сновидений; Середина октября - смерти лучшая пора; Место, где убивают хороших мальчиков; Хризантема пока не расцвела; Старик в черном кимоно; Ниндзя: специальное задание
Шрифт:
Бегство Акаги означало, что теперь противник узнает о существовании их группы, и это больше всего тревожило Огава. Он не имел права попасть в плен к американцам, ведь тогда он перестанет быть полезным для советской разведки.
Когда Акаги исчез в четвертый раз, Симидзу опять бросился на его поиски. Но Огава почему-то был уверен, что на сей раз Акаги подготовился получше и им беглеца не настигнуть. Лейтенант оказался прав.
Теперь им следовало ждать атаки врага. Правда, в глубине души Огава надеялся, что, может быть, Акаги не сумеет добраться до американцев. Он был очень слаб, и длительный переход через джунгли в одиночку мог оказаться для него непосильной задачей.
В сухой сезон бежать ему было бы легче. Но сейчас шли сплошные дожди, и каждый шаг в джунглях даже Симидзу давался с трудом. Через влажные, труднопроходимые леса без большого ножа пройти было невозможно. Стволы были опутаны лианами, между деревьями как-то ухитрялся прорасти папоротник, а бамбук рос так густо, что не было видно солнца.
Симидзу все-таки отправился за ним, но вернулся через неделю, раздосадованный, совершенно обессилевший и без Акаги. Странным образом Огава вздохнул с облегчением.
— Вы думаете, он приведет сюда американцев? — мрачно спросил Симидзу.
— Наверняка, — меланхолически заметил Касима. Акаги исчез, когда они остановились в одном из своих убежищ на западной оконечности острова. Позднее Огава узнал, что в плен Акаги сдался на противоположном конце острова — через шесть месяцев после бегства! Столько времени ему понадобилось, чтобы под непрекращающимся дождем пробиться через джунгли.
Почти через год после его исчезновения они обнаружили в одном из укрытий записку с предложением сдаться, несомненно написанную рукой Акаги. «Когда я сдался, — писал Акаги, — филиппинцы отнеслись ко мне, как к другу».
Вскоре после этого японцы заметили легкий разведывательный самолет, кружившийся над джунглями. Это означало, что враги их ищут, поэтому они поспешно перебрались на другой конец острова.
Весь следующий день они слышали голос, говоривший по-японски без акцента. Но это был не Акаги. Усиленный мощный аппаратурой голос преследовал их, пока они совершали марш через горы.
— Вчера мы сбросили листовки с самолета. У вас есть три дня, то есть семьдесят два часа, на то, чтобы сдаться. В противном случае нам не останется ничего иного, кроме как послать за вами специальный отряд.
Огава решил, что голос принадлежал какому-то американцу японского происхождения: японцы никогда не расшифровывают, что три дня — это семьдесят два часа. Да и сам призыв сдаться означал, что война продолжается.
Через три дня они почти столкнулись с солдатами, которых послали на их поиски.
— Давайте подберемся поближе и попробуем их как следует рассмотреть, — предложил Касима.
Вражеский отряд поднимался по дороге, ведущей в горы. Это были не американские, а филиппинские солдаты с громкоговорителем. Впереди шел человек, чье лицо скрывали большие поля шляпы.
— Акаги, что ли? — прошептал Касима.
С такого расстояния они не могли как следует рассмотреть лицо этого человека, но решили, что это действительно Акаги, согласившийся служить врагу.
— Им понадобится сто человек, чтобы взять нас, — сказал Симидзу. — Мы знаем этот остров как свои пять пальцев. Им за нами не угнаться.
Огава боялся только одного: что враг применит отравляющие газы. Перед ними японцы были почти беззащитны, потому что ни у кого из троих не сохранились противогазы. Лейтенант приказал всем держать наготове полотенца, и по его сигналу, намочив их в речке, прикладывать к лицу. Еще он просил следить за направлением ветра и избегать того, чтобы противник подошел к ним с подветренной стороны. Они таскали с собой полотенца еще целых полгода.
Бегство Акаги развязало им руки. Теперь они могли быстро передвигаться по острову и вели себя так, как полагается солдатам на территории, временно оккупированной врагом.
Филиппинцы, одетые в крестьянскую одежду, считались переодетыми шпионами, и их следовало уничтожать в первую очередь. В своей правоте японцы убедились очень скоро, заметив, что после каждого выстрела в так называемых крестьян на это место немедленно прибывал военный отряд. Причем численность отряда все увеличивалась. Огава понял, что перед островным гарнизоном поставлена задача окружить и уничтожить японцев.
Пока что они легко уходили от погони. Но не попытаются ли вражеские войска в какой-то момент провести чистку всего острова?
Огава прикинул: чтобы обшарить все горы и долины центральной части острова, им понадобятся почти два батальона. Вряд ли они снимут с фронта такое количество солдат ради поимки троих японцев. По подсчетам Огава, за ними охотилось не более ста человек, а от такого отряда они научились уходить.
Японцы ныряли в джунгли и скрывались за гигантскими деревьями. Солдаты некоторое время палили им вдогонку, но беспорядочная стрельба не причиняла японцам никакого ущерба. Солдаты только тратили впустую боеприпасы. Трое японцев отвлекали на себя целую сотню солдат. Этому Огава учили в школе Накано: наносить врагу максимальный ущерб.
Теперь, когда ненадежный Акаги исчез, Огава счел себя вправе поделиться своим секретным боевым заданием с оставшимися бойцами, достойными доверия.
— Господин лейтенант, я буду сражаться вместе с вами, даже если прихода наших придется ждать десять лет, — заявил Касима.
Симидзу откликнулся с присущим ему энтузиазмом:
— Мы втроем будем сражаться за остров, пока не подойдет подкрепление.
Огава понял, что судьба сделала правильный выбор — с ним остались те, кто готов сражаться. Они подтвердят потом, что Огава приказал воевать до победного конца. Если не поступит иного приказа.
В некоторых листовках, сбрасываемых над островом, печатались какие-то мифические приказы о капитуляции императорской армии и сдаче в плен, которые Огава и Касима будто бы должны были выполнить. Эти лживые документы не производили никакого впечатления на лейтенанта.
Он прибыл на остров, выполняя приказ дивизионного командира. Следовательно, приказ о прекращении его миссии тоже должен исходить от дивизионного командира. Если даже предположить невозможное — командир забыл о лейтенанте Огава, — то существует штаб, где хорошо известно, кто и какую задачу выполняет. В штабе японской дивизии никогда ни о ком не забывают.