Странствия
Шрифт:
— Пойдите, ваша милость, и помолитесь богоматери, а мне велите подать балан, ибо я хочу переговорить с Диого Соаресом, прежде чем он успеет уйти, ибо таково, как мне сказали, его намерение.
Комендант немедленно приказал подать балан, и отец магистр, к которому присоединился начальник порта, отвалили от берега и настигли фусты через час после захода солнца. Диого Соарес принял их очень приветливо и радостно. Отец магистр, изложив ему положение вещей, стал настоятельно просить его, ради господа нашего Иисуса Христа и его священных ран, а также ради чести такого священного похода присоединиться к силам дона Франсиско де Эсы; когда же поход будет окончен, никто его дольше удерживать не будет, и он сможет отправиться, куда ему заблагорассудится. Диого Соарес ответил, что в его намерения не входило останавливаться в Малакке, так как он не хотел платить пошлин за те немногие товары, которые были при нем и на которые он кормил себя и своих солдат, но раз уж его преподобие настоятельно просит его об этом в столь прочувственных выражениях, что грех был бы им не внять, призывая его порадеть во славу господа, от имени которого святой отец к нему и обращается, он охотно дает свое согласие. Но так как ему придется зайти в порт, чтобы погрузить необходимые боевые припасы, пусть его преподобие привезет ему грамоту за подписью коменданта и чиновников таможни Малакки, что он, Диого Соарес, освобождается от уплаты пошлины за те товары, что он с собой везет, ибо, если его преподобие не доставит ему такой бумаги, в порт он заходить не будет. Отец магистр
Здесь, прежде чем продолжить изложение, я хотел бы кое-что добавить, дабы удовлетворить любознательных и не оставлять ни у кого сомнений: этот Диого Соарес Галисиец, о котором только что шла речь, и был тот самый, которого, как я уже раньше говорил, казнили в Пегу по приказу сатанского шемина. События, о которых я сейчас рассказываю, произошли задолго до его смерти, и если я коснулся гибели его раньше, то вынужден был это сделать, чтобы не нарушить порядка изложения.
Глава CCV
О дальнейшем, что произошло с Диого Соаресом, об отплытии армады и о событиях на ней до прибытия в реку Парлес
Отец магистр Франциск Ксаверий, явившись в крепость, где его уже ожидал Симан де Мело, сообщил о своих переговорах с Диого Соаресом и о том, что последнему необходимо выдать требуемую им грамоту за подписью его милости. Комендант немедленно приказал составить такую бумагу, передать которую поручили командующему дону Франсиско, чтобы доставить этим больше чести и удовольствия Диого Соаресу. Командующий тут же отправился к Диого Соаресу, и на другое утро тот с готовностью прибыл в порт и стал на якорь у крепости. На берегу его ожидал комендант, оказавший ему самый сердечный прием, равно как и весь народ, собравшийся его встретить. Оттуда все отправились в главную церковь, ныне собор, где мессу служил отец магистр Франциск, душа всего предприятия. Из церкви пошли в крепость и, усевшись у ее ворот, в течение долгого времени обсуждали, что еще необходимо сделать для успеха похода и что нужно взять из боевых припасов для боя, который надеялись дать врагу. Все, что тут порешили, было немедленно приведено в исполнение. За четыре дня, которые потребовались, чтобы окончательно подготовить армаду к выходу, командующий дон Франсиско де Эса перешел на фусту своего брата дона Жорже, так как его судно так и не удалось поднять. Таким образом, силы наши в целом состояли теперь из восьми фуст и одного небольшого катура с двумястами тридцатью человеками отборных воинов. Армада покинула Малакку в пятницу 25 октября 1547 года и, следуя намеченным курсом, через четыре дня прибыла в Пуло-Самбилан, и шестидесяти легуа от Малакки. Наказ, переданный доном Франсиско, не позволял ему идти дальше, и он, не решаясь его нарушить, задержался там на несколько дней, но на побережье никто не смог сообщить ему, куда направились враги; предполагали только, что они уже в Ашене, куда, очевидно, держали свой путь. Вопрос, что делать, был обсужден на военном совете, где высказали много различных и противоречивых мнений, но командующий все же не дерзнул отступить от данного ему наказа и идти дальше. Поэтому решили вернуться в Малакку, но угодно было господу нашему, чтобы в новолуние внезапно задули противные норд-остовые ветры, вынудившие армаду простоять на месте двадцать три дня, не имея возможности продвинуться ни на шаг вперед. Но так как армада взяла провианта всего на месяц, а поход длился уже тридцать шесть дней и запасы почти истощились, решено было идти за провизией в Жунсалан или в Танаусарин — весьма удаленные от этих мест порты в королевстве Пегу. С этим намерением армада снялась с якоря и отправилась в путь. Все были чрезвычайно опечалены таким оборотом обстоятельств, но господу нашему, создателю всех благ, угодно было, чтобы ветер пригнал наши суда к побережью Кеды, и там, зайдя в реку Парлес набрать пресной воды, наши в первую же ночь заметили плывший вдоль берега рыбачий парао, к которому командующий велел нашей шлюпке подойти и узнать, где набирают воду. Парао решили подвести к фусте командующего, и последний ласково принял рыбаков, что их весьма обрадовало. Их расспросили поодиночке о некоторых интересовавших нас обстоятельствах и, узнав, что страна опустела, а король бежал в Патане, так как здесь уже полтора месяца стоит большой флот ашенцев, которые воздвигают крепость и ожидают прихода португальских кораблей, идущих из Бенгалии в Малакку с намерением, по словам рыбака, перебить на них всех христиан до единого. Рыбаки рассказали и еще кое-что, чрезвычайно важное для нашего похода, чем привели командующего в столь радостное расположение духа, что он оделся по-праздничному и велел расцветить всю армаду флагами. Был созван военный совет всех капитанов, на котором единогласно было решено отправить три вооруженных балана на двенадцать легуа вверх по течению до того села, где находились враги, с наказом проверить полученные сведения, после чего немедленно вернуться назад, дабы можно было решить, каким образом лучше всего вступить в бой с неприятелем. Между тем всем надлежало помнить то, что наказал им отец магистр Франциск, а именно, хранить в душе распятого Христа, выглядеть радостными, веселыми и мужественными, дабы такой внешностью вселить бодрость в гребцов. Командующий в кратчайший срок позаботился обо всем необходимом, а потом велел дать залп из всех орудий, расцветить флагами фусты, играть фолии и кормить команду без ограничения — что все и было в точности выполнено. Когда все баланы были готовы и на них разместили отборных гребцов, командующий посадил на первый главным начальником Диого Соареса, на второй — его сына Балтазара, а на третий — Жоана Алвареса де Магальяэнса. Каждому капитану было придано два бойца. Баланы двинулись вверх по течению, и тут, когда они прошли уже пять или шесть легуа, им посчастливилось столкнуться нос к носу с четырьмя баланами неприятеля, и прежде чем последние успели приготовиться к бою, наши захватили три из них, четвертый взять не удалось, так как он приналег на весла и спасся. Поскольку забранные шлюпки оказались много лучше португальских, наши пересели на них, а свои подожгли и поспешили вернуться к своим судам в великом возбуждении по поводу столь большой удачи, сулившей успех и в дальнейшем. Командующий принял победителей с великой радостью и восторгом. Из неприятелей, находившихся на этих баланах, осталось в живых только шесть ашенцев, которых наши привезли с собой. Когда их стали допрашивать о важных для нас вещах, они не пожелали ничего сказать и лишь с превеликим упорством повторяли: «Mate, mate, quita fadule», — что значит: «Убейте нас, убейте нас, нам это не страшно». Поэтому их пришлось подвергнуть пытке, — их начали стегать плетьми и поливать горячим маслом свежие раны так безжалостно, что двое из них сразу же умерли, а двое других, связанные по рукам и ногам, были выброшены за борт. Когда же очередь дошла до еще оставшихся в живых, те, громко крича, стали умолять командующего не убивать их, обещая рассказать всю правду. Командующий приказал прекратить пытку, и они показали, что ашенцы захватили эту землю сорок два дня назад, убили там две тысячи человек и почти столько же забрали в плен, кроме того, награбили большое количество перца, пряностей и разных других товаров, которые отослали своему королю. На этой реке они стоят уже очень долго, потому что поджидают наши корабли, идущие из Бенгалии в Малакку, так как их командующий получил наказ взять их и уничтожить на них всех португальцев и христиан; здесь командующий намеревался ждать еще один месяц, пока не перестанет дуть муссон; услышав сегодня гул нашей артиллерии, он решил, что португальские корабли наконец прибыли, почему вся армада ашенцев стала спешно готовиться к встрече и, без сомнения, на следующий день сюда прибудет.
Получив эти сведения, командующий дон Франсиско приготовился встретить гостей, как подобает, и из вящей предосторожности все время высылал баланы на разведку, так что они только и делали, что сновали взад и вперед. Наконец на следующий, воскресный, день в девять часов утра мы увидели наши баланы, гребущие изо всех сил. С них кричали: «К бою, к бою, к бою, ради Христа — неприятель подходит!» Это известие вызвало большое возбуждение на армаде. Командующий надел на себя богатые доспехи из алого атласа с металлическими пластинками и украшениями из позолоченных гвоздей. С большим мечом в руках, он сел в маншуа с хорошими гребцами и обошел все корабли, веселым и воинственным видом своим вселяя бодрость в капитанов и солдат, которых называл братьями и сеньорами, напоминая им, кто они такие и то, что наказывал им помнить отец магистр Франциск, который денно и нощно молится за них господу нашему. И слезы его и молитвы, говорил он, будут, несомненно, угодны господу и услышаны им, так как отец магистр — человек всем известной святости, а поэтому всем им надлежит приложить возможные старания, чтобы покрыться славой, ибо и флот этот, и воинство на нем носят имя Иисуса, которое святой отец нарек им перед отплытием. К сказанному он прибавил еще кое-что в том же духе, весьма уместное в такое время и при такой обстановке. Слова его были приняты очень весело; все громко восклицали, что готовы, не рассуждая, умереть за Христа, как истинные христиане. Едва командующий успел подняться на свою фусту, как появилась неприятельская армада, которая под устрашающие крики и оглушительный грохот различных инструментов спускалась вниз по реке строем, который я опишу ниже.
Глава CCVI
О жестокой битве между нашими и ашенцами на реке Парлес и чем она закончилась
В авангарде неприятельской армады шли три турецких галиота и ланчара командующего Бижайя Соры, называвшего себя королем Педира; все остальные суда следовали за ними в десять рядов по шести в ряд, так что общее число гребных судов составляло пятьдесят восемь, ибо прочие были ланчары и фусты, снабженные бомбардами, установленными на носу, недальнобойными полуэсперами и фальконетами, стрелявшими по оси судна, не говоря уже о каморных трехфунтовых пушках и прочих мелких орудиях, которых у неприятеля было более чем достаточно. Течение помогало ашенцам, кроме того, у них были отличные гребцы, налегавшие на весла с отчаянной силой под звуки воинственной музыки, и все это вместе с криками гребцов и бесчисленными выстрелами из аркебузов вселило в душу такой страх и ужас, что удержаться от дрожи было невозможно.
Едва авангард противника показался из-за мыса, образованного с юга излучиной реки, за которым укрылись наши, чтобы встретить врага должным образом, как его авангард из трех турецких галиотов и ланчары с командующим напали на наш первый ряд, состоящий из трех фуст. Фуста командующего шла посередине, а по бокам — суда Диого Соареса и Гомеса Баррето, придворного герцога Брагансы. Тут неприятель поспешил дать по нашим судам первый залп, но господу нашему было угодно, чтобы он не причинил нам ни малейшего вреда. Вслед за этим между обоими авангардами завязалась битва, в которой встретились командующие; обе стороны сражались с большим мужеством и так беспощадно, как только могут сражаться злейшие враги, но угодно было господу нашему, чтобы с фусты Жоана Алвареса последовал вдруг столь удачный выстрел, что на ланчаре Бижайя Соры было разом убито сто мусульман, и она пошла ко дну. Три галиота бросились на помощь утопающим и своему командующему, но спутались снастями и уже не могли распутаться. В это время подгоняемый течением второй ряд судов навалился на первый ряд, а затем и третий на второй, и так далее. Все суда неприятеля сбились в одну кучу и преградили реку во всю ширину. Наша артиллерия воспользовалась этим и дала по противнику три залпа, каждый из которых попал точно в цель, и девять ланчар немедленно пошли ко дну, а все прочие оказались сильно повреждены, ибо большинство наших орудий стреляло картечью.
Видя этот успех и то, что господь во всем способствует нашей победе, португальцы исполнились такой храбрости и отваги, что с именем Иисуса на устах на четырех фустах бросились на абордаж шести судов противника и засыпали его горшками с порохом и камнями — о пулях я уже не говорю, так как пальба из мушкетов не прекращалась ни на мгновение. Этот славный бой был настолько жарким, что за полчаса нашим удалось перебить чуть ли не две тысячи противников. Гребцы ашенцев пришли от этого в великий ужас и бросились в реку, но из-за сильного течения почти все скоро утонули. Оставшиеся в живых попытались еще некоторое время храбро защищаться, но, видя свою слабость и зная, что их ожидает неминуемая смерть, ибо наши косили их из мушкетов, а они между тем не могли воспользоваться ни ручным оружием, ни артиллерией, а кроме того, мучились от ожогов, полученных от взрывов наших пороховых горшков, — вынуждены были или почли разумнейшим предпочесть воду нашему огню. Все они бросились за борт, но, так как были изранены, обожжены и настолько утомлены и обессилели от боя, что едва могли двигать руками и тут же пошли ко дну, причем не уцелел ни один человек, избавив нас тем самым окончательно от себя. Воздав за победу великие благодарение и хвалу господу нашему, мы завладели всей армадой неприятеля, за исключением тех девяти судов, которые пошли ко дну в самом начале боя, и трех, спасшихся бегством. На одном из них спасся и Бижайя Сора, как говорят, находившийся при смерти после аркебузной раны. На неприятельской армаде оказалось триста орудий, большей частью фальконетов и трехфунтовых камерных, в числе которых шестьдесят два с гербами государя нашего короля, захваченных у нас в былые времена, кроме этого, восемьсот мушкетов и бесчисленное количество копий, пик, мечей, турецких луков с большим запасом стрел, крисов и дротиков, украшенных золотом, которого кое-кому из наших досталась изрядная доля. Командующий немедленно приказал переписать своих людей, причем оказалось, что с нашей стороны погибло всего двадцать шесть человек, из коих только пять португальцев, а остальные рабы и матросы, служившие гребцами на фустах; раненых же было всего сто пятьдесят, из них семьдесят португальцев — трое из них впоследствии умерли, а пять остались калеками.
Молва об этой блестящей и славной победе быстро разнеслась но всей стране. Король Парлеса, спасавшийся все время в лесах из страха перед ашенцами, собрал, как мог, примерно пятьсот человек своих и напал на крепость, которую у него отобрали ашенцы и где содержались все пленные. Охранять их были оставлены больные, числом около двухсот. Их перебили всех, ни одного не пощадив, и отобрали назад все забранное ашенцами, в том числе две тысячи пленных — все это были женщины, дети и всякий бедный люд.
Сделав это, король явился поздравить дона Франсиско с одержанной победой. Он много раз воздевал руки к небу и торжественной клятвой, как это у нас принято, поклялся отныне и вовеки быть вассалом государя нашего короля и платить ему ежегодную дань в два кате золотом, что составляет пятьсот крузадо. За незначительность суммы он просил его извинить, говоря, что не располагает в настоящее время большими средствами. Все это было изложено в грамоте, которую подписал король и кое-кто из его людей.
Тем временем дон Франсиско готовился в обратный путь. Не имея достаточно людей, чтобы управлять таким большим количеством судов, он приказал часть их поджечь и увел с собой лишь двадцать пять, в том числе четырнадцать фуст и три галиота, на которых прибыли шестьдесят погибших в бою турок. После этого захватили еще один парао, на котором находилось пятнадцать ашенцев. Под пыткой они показали, что во время боя погибло вместе с утонувшими в реке четыре тысячи человек, по большей части людей высших сословий, слуг короля Ашена, из коих пятьсот были даже оуробалоны о Золотом запястье, что соответствует нашим дворянам; далее, шестьдесят турок и двадцать греков, а также янычары, незадолго до этого прибывшие на двух кораблях из Жуды и Пасена.