Страшен путь на Ошхамахо
Шрифт:
И тогда хитрый и неглупый князь сделал то, что можно было объяснить лишь припадком отчаянной трусости. Он с криком развернул лошадь и ударился в постыдное бегство. И поскакал он не в сторону тузаровского дома, где еще оставалось десять всадников, а прямо к броду (видно, помутился изворотливый ум Вшиголового). Канболет стал преследовать врага.
Не надо было Шогенукову так торопить и нахлестывать коня, пока тот по брюхо в воде переходил реку. На другой берег бедное животное выбралось совсем обессиленным, и Канболет нагнал
Уже рассеивался предрассветный сумрак, и Канболет увидел, как остановивший измученного коня Алигоко пытается трясущимися руками разомкнуть на себе какой-то блестящий пояс. Тузаров вложил саблю в ножны, взял плеть и резко хлестнул ею по бледной шакальей морде князя. Алигоко взвизгнул и запрокинул голову, закрывая лицо руками. Его блестящий пояс с тихим мелодичным звоном распрямился в стальную полосу и упал на землю
– Ах, вот оно что… – пробормотал Канболет, проворно нагнулся и, не слезая с коня, поднял старинный дамасский клинок. – Вот каким оружием владела эта подлая и трусливая гадина!
– Не убивай меня! – крикнул Шогенуков. – Это ведь не я убил твоего отца и не я поджег дом, а младший Хатажуков! Он хотел найти панцирь.
– А ты, конечно, ни в чем не виноват? – горько усмехнулся Канболет, сгибая в кольцо тонкую драгоценную саблю.
– Нет такой вины, за которую князя можно убить! – Лиловый рубец, пересекавший его левую щеку, сочился кровью.
– Если бы ты не оказался таким жалким трусом, я бы не посмотрел на то, что жизнь князя считается неприкосновенной, и поступил бы с тобой так же, как и с твоим кровожадным сообщником. А теперь проверим, хорошо ли будет служить мне эта арабская сталь.
Канболет сорвал шапку с головы Алигоко и подбросил ее вверх; дамасский клинок тоненько свистнул, и наземь упали две половинки щегольского головного убора донельзя посрамленного князя.
Шогенуков глухо застонал, будто получил новый удар плетью.
– А теперь убирайся вон! – рявкнул Канболет. – Поторопись, пока я не передумал!
Долго уговаривать Вшиголового не пришлось – он тронул коня и скоро исчез в лесу.
Канболет вернулся к реке и стал вглядываться в тот берег, начавший слегка проступать сквозь легкую пелену предутреннего тумана, плывущего над водой.
Он еще надеялся, что Нартшу уцелел и, возможно, переходит сейчас через реку. И в самом деле – он услышал чей-то голос, обрадовался, но тотчас же понял свою ошибку. Канболет увидел силуэты девяти верховых: каждый вел за собой в поводу одну, а то и две лошади, навьюченные каким-то грузом.
– Здорово дрался этот последний их парень, – сказал один из всадников.
– Да все они, малокабардинцы, дерутся сильно, – ответил ему другой.
Хорошо, что мы с арбы весь этот хабыр-чабыр перегрузили на лошадей.
Снесло бы ее течением и опрокинуло, – сказал третий.
– Воды в Тэрче прибавилось, – заметил кто-то еще. – Наверное, ночью прошли дожди в верховьях.
Остатки княжеского отряда приближались. Каждое слово ясно и отчетливо разносилось над тихой рекой. Канболет отъехал чуть ниже по берегу и укрылся за облепиховыми зарослями.
– Надо бы князя догнать…
– Догони зайца в лесу!
– Больше я не служака Вшиголовому, – решительно заявил кто-то из уорков.
– Я тоже хочу перейти к другому князю… Сыт на всю жизнь сегодняшними зверствами!
Всадники вступили на берег и, не задерживаясь и не оглядываясь, начали быстро удаляться от реки.
«Пожалуй, и мне пора в путь, – подумал Канболет. – Вот только куда?.. На отцовское пепелище? Нет, мне там делать нечего. Да и чем я смогу утешить осиротевшие семьи! И кто сможет утешить меня? Уж, конечно, не Кургоко Хатажуков, который скоро узнает о смерти своего брата. Больший князь, оглушенный и ослепленный горем, не услышит голоса рассудка и не скажет справедливого слова. Мы теперь с ним кровники…»
Канболет вывел коня на первую попавшуюся лесную тропу и поехал шагом, опустив поводья и низко склонив голову. «Отец бы еще жил долго… А какие были хорошие друзья Нартшу, Шужей, ох, несчастье, несчастье! И не каменное ли у меня сердце? Почему оно не истекло кровью и не затихло навек?»
Долго так ехал молодой Тузаров, не замечая ничего вокруг. Уже наступило солнечное утро, в ветвях деревьев весело пересвистывались беззаботные синицы и зяблики.
Вдруг конь остановился и тихонько заржал. Канболет очнулся, как от глубокого сна, и поднял голову. В нескольких шагах сбоку от тропы он увидел мальчика, сидящего на корточках возле тела какого-то мужчины. Чутье воина сразу подсказало Канболету, что этот мужчина мертв. Мальчик вскочил и выхватил кинжал. Канболет спешился.
– Не надо, дружок, – сказал он, подходя поближе, – кинжал тебе не понадобится.
Канболет рукавом черкески утер слезы на мальчишеском лице.
– Ты и так весь мокрый… А дождя, кажется, не было. У тебя горе? Это твой отец?
У мальчика задрожали синие от холода губы и он громко всхлипнул.
– Говори что-нибудь. Я сегодня тоже потерял отца…
– Это мой дядя, – мальчик наконец заговорил. – Это Исмаил Хатажуков, брат моего отца.
– А твой отец?..
– Кургоко!
– Вот, значит, как… А кто нанес твоему дяде этот удар в висок?
Мальчик умолк, настороженно глядя в глаза Канболета.
– Не хочешь говорить, паренек? Понятно. Ты не знаешь, с кем имеешь дело, с врагом или другом. А ты не бойся. Я всем на свете мальчикам – друг.
– А еще ты кому друг? Шогенукову или… или Тузаровым?
Канболет изумленно охнул:
– Да ты вопросы задаешь, как взрослый! Сколько тебе лет?
– Девять.
– Возраст немалый. Ты уже многое должен понимать. Ну, а имя свое ты от меня не скроешь?