Страсть окаянная
Шрифт:
Лена успела бросить взгляд на столик с бриллиантом. На подставке лежал ярко-оранжевый камень, с виду напоминавший ценный экспонат. Но только с виду...
Артем Валентинович Борисов подсел в автомобиль к Мелихову в районе Сретенского тупика. Борисов, как обычно, влез на заднее сиденье за водителем. Справа устроился телохранитель Петра Павловича.
– Прокатишься с нами по Садовому? – предложил Мелихов.
– Ну а чего ж не прокатиться? Поехали. Дело есть! – произнес Борисов.
Он резко крутанул шестеренку своей серебряной
– Едем, – приказал водителю Мелихов. – Дело, дело... Ну, Артем Валентинович, какое у тебя дело?
– Слушай, Петр, подожди ты со своими актерскими штуками... Дай сосредоточиться. Я же не в шутку!
Антиквар затянулся. По салону пополз запах дорогих сигарет.
– Девушка мне одна нужна! – в своей привычной иронично-шутливой манере начал Борисов. Его круглое лицо растянулось в широкой улыбке.
– Да ты что, Артем Валентинович! Ай-ай-ай! Ладно, рассказывай. Она из золота? – через плечо бросил Борисову Мелихов.
– Ну, в общем, почти! Работа неизвестного скульптора. Вернее, до сих пор так и не удалось доподлинно выяснить, сохранилась ли статуэтка и кто ее настоящий владелец. Фигурка была представлена во многих журналах по антикварному делу, – он сделал очередную затяжку.
– Сейчас расскажу дальше, – Борисов слегка наклонился вперед. Из такой позиции он мог лучше видеть Петра Павловича. – Сохранились фотографии конца девятнадцатого века. Обнаженная девушка лежит на камне около воды. Есть версии, что статуэтка эта была отлита Роденом или кем-то из французских импрессионистов. По предположениям, это мог быть этюд к «Вратам ада» Родена. В фигуре есть повторяющиеся элементы с его Данаидой... Как тебе?
Борисов откинулся на спинку сиденья. Он несколько раз подряд поднес сигарету к губам и сделал серию коротких затяжек. Затем разом выпустил воздух из легких.
– Кстати, на днях ушел твой кальян, который ты мне подогнал месяц назад...
– Сколько? – Мелихов повернулся к своему собеседнику.
– Двадцать тысяч.
– Мало! – разочарованно заключил режиссер.
– Помилуй, Петр! Я с него только две тысячи выручил. А мороки на четыре недели. Кстати, знаешь, кто купил?
– Кто? – в тон собеседнику переспросил Мелихов.
– Зашел ко мне в салон какой-то молокосос из Брунея с тремя телохранителями. Говорит, есть ли у меня старинные вещи, принадлежащие его стране? Я его веду к себе в кабинет. Показываю твой кальян и еще пару штучек. Коврик, курительная трубка и табурет. Он сразу на кальян уставился. Говорит, заверни. Через переводчика, разумеется. Я ему называю цену. Двадцать тысяч. Он, не задумываясь, берет из рук телохранителя «дипломат», и шварк его мне на стол. Отсчитывает оттуда пачки. Зеленые. Не торгуясь. Это мне потом переводчик сказал, что он родственник султана. То ли двоюродный племянник, то ли еще какой-то молодчик... Если бы не он, я не знаю, как бы я его продал, – лицо Борисова расплылось в довольной улыбке. – Все идет хорошо, Петр, – антиквар похлопал Мелихова по плечу.
– Когда деньги передашь? – поинтересовался Петр Павлович.
– Присылай людей
– Интересно, как она туда попала, – вставил Мелихов.
– Хрен его знает. Известно только, что скульптура была вывезена из Франции во времена Второй мировой войны. Затем бродила по нескольким частным салонам. Сейчас ею владеет один ювелир. – Антиквар сунул окурок сигареты в пепельницу на ручке дверцы. – Возьмешься?
– Мне надо подумать, Артем.
– У меня есть связи во Франции. Один человек не прочь купить произведение великого соотечественника. Это дорогая вещица, Петр. Он не поскупится.
Мелихов смотрел в окно на фасады зданий, мимо которых проносился его «Мерседес».
– Дорогая статуэтка, говоришь?
– Полтора лимона как минимум, – Борисов поднял вверх указательный палец. – При удачном расположении звезд – миллион шестьсот тысяч. Четыреста тысяч сразу бери себе.
– С каких это пор ты стал экономить на услугах? – обратился к Борисову режиссер, не поворачиваясь назад.
– Помилуй, Петр, четыреста тысяч долларов! За услуги! Ну, хорошо... Пусть будет еще сто за риск. Мне надо расширяться. Я хочу открыть лавку в Германии. Есть неплохая и денежная задумка...
– Восемьсот, – отрезал Мелихов. – То есть пополам. По-честному. Я рискую, когда вещицу изымаю. Ты рискуешь, когда ее продаешь.
Борисов недовольно скрестил руки на груди.
– Мне надо подумать, Петр. Ты много просишь за услугу.
– Я прошу не за услугу, а за риск. Понимаешь, в мою и без того сытую жизнь врывается человек и говорит: раздобудь для меня вещицу, которая стоит полтора миллиона долларов. Из-за лишних полутора миллионов я рискую всем. Деньгами, которые мне удалось заработать за мою долгую жизнь, репутацией, самой жизнью, наконец... Мы компаньоны, Артем...
– Шестьсот, – нахмурился антиквар. – И это крайняя цена.
– Тогда нет, – Мелихов покачал головой.
– Ты стал жадный. Или богатый. Одно из двух. Ладно, если она уйдет за миллион шестьсот, возьмешь себе восемьсот. Если меньше – семьсот...
Петр Павлович расплылся в довольной улыбке.
– Ну и что за ювелир? – бодро поинтересовался он. – Где хранит статуэтку?
Едва Шакалюков вошел в здание управления, как его окликнул дежуривший на вахте сержант:
– Сергей Валерьевич, тут вам Кондратьев записку оставил. Он до вас никак дозвониться не мог. Сказал, чтоб я вам передал, как только вы появитесь.
– Спасибо. – Шакалюков взял записку у сержанта и тут же прочел. – Оперативная группа давно уехала? – пряча бумажку в карман, нервно спросил майор.
– Часа два назад, – ответил сержант.
– Машину мне! Срочно! – закричал Шакалюков.
– Нет машин. Кто на выезде, кто...
Не дослушав объяснения сержанта, Шакалюков выбежал на улицу и остановил первую проезжавшую мимо машину.