Страж раны
Шрифт:
…Много веков назад Царь Севета Кунтузампо победил злую ведьму Браг Сринмо и низверг ее на землю. Ее застывшее тело, окаменев, стало тем, что теперь называют Тибет. Люди забыли об этом, а между тем, злая ведьма еще жива. Под каменной кожей струится голубая кровь, а в нескольких местах, где стрелы Кунтузампо пробили кожу насквозь, эта кровь кипит и испаряется, уходя потоком голубого света в небеса…
Тэд переводил холодно, бесстрастно, его глаза превратились в щелки, а рука с карандашом делала быстрые стенографические записи в блокноте. Арцеулов старался передавать речь монаха как можно более поэтично, но его труды пропадали зря — с самого начала Косухин стал еле заметно кривиться. Только положение гостя могло заставить его слушать эту явную поповщину. Степа хотел было сказать капитану, чтоб тот не тратил силы на перевод, но решил погодить, надеясь, что настоятель перейдет от сказок к чему-то более современному.
— …Возле одной из ран в теле Браг Сринмо и был построен Шекар-Гомп — Страж Раны. Здесь хранился Запретный Талисман, оставшийся после боя Кунтузампо со слугами ада — нараками…
— Оу! — не выдержал Тэд. — Талисман?
Монах еле заметно улыбнулся:
— Ни я, ни мои предшественники никогда не видели Запретный Талисман. Он замурован в подземелье, и над ним произнесены девять заклятий. Правда, по преданиям — это спекшаяся кровь царя ада Ямы, называемого также Шинджа. Если кровь ведьмы — голубая, то кровь Ямы — темно-красная, почти черная. Она запеклась в виде большого камня, похожего на тот, который в вашем мире именуют «рубин».
— Ого! — не выдержал Степа, мельком взглянув на золотого Будду в конце зала. — А большой этот… талисман?
Валюженич перевел. Монах поглядел на Косухина, и улыбнулся, как будто разговаривая с ребенком:
— Большой. В древности, те, кто его видел, называли этот камень «Голова Слона».
Косухин пару раз видел слонов в разъездных цирках, поэтому сразу же оценил сказанное…
— Сотни лет мы жили мирно, храня то, что нам было завещано еще отцом Падмасмбхатвой, который повелел основать Шекар-Гомп. Беда случилось недавно…
Тэд внезапно замолчал, став что-то черкать в блокноте, а затем, попросив монаха подождать, обратился к Арцеулову:
— Я что-то не понимаю, Ростислав. Он использует какие-то архаические термины. Кто-то на них напал…
— Давайте задавать вопросы, — предложил капитан. — Спросите: на них напали солдаты в серых полушубках?
Монах выслушал перевод и покачал головой.
— Странно, — заметил Тэд. — Если я правильно понял, он говорит, что на них напал сам Бог Яма, хозяин здешней преисподней, он же Шинджа, он же Чойгьел. Это страшное чудище, сидит в окружении жутких демонов, вокруг пляшут скелеты…
— А они его видели? — поинтересовался материалист Косухин. — Чтобы с этими… демонами?
— Говорит, что видели. Что иначе никто бы не решился ворваться в монастырь — даже здешние бандиты чтят его и обходят стороной…
— Ладно, господа, — вмешался Арцеулов, — давайте все же выслушаем. Итак, на них напал этот Яма…
— Яма что-то сделал с Запретным Талисманом. Я не могу понять… Вроде бы он набрался сил от раны в теле этой ведьмы…
— Ты про серых спроси, — не выдержал Косухин, — которые с карабинами…
— Потом Яма позвал своих нараков — демонов черном и поставил их охранять Запретный Талисман. С его помощью он оживил… нет, тут какое-то другое слово… в общем, призвал мертвецов-варда и каких-то Потерявших Разум… Ребята, я не все понимаю, тут такая сложная терминология…
— Так, — Арцеулов остановил жестом Степу, который собирался вставить очередную реплику. — Эти, Потерявшие Разум — люди?
— Да, это люди. Насколько я понял, это как раз те, в серых полушубках. Большая их часть — бывшие местные разбойники, которых Яма лишил разума с помощью этого рубина. Он их одел в серые полушубки и поставил охранять монастырь снаружи…
— Ага, внешняя охрана, — удовлетворенно заметил Косухин. — Теперь понятно — ненормальные в сером. А внутри?
— Внутри эти нарака. Они в черном. Нарака прибыли издалека, и некоторые похожи… я правда, не уверен… на европейцев. У них есть общий знак — колесо солнца, но перевернутое наоборот…
Цронцангамбо кивнул молодому монаху. Тот достал из складок желтого одеяния что-то небольшое, показавшееся Степе и Арцеулову очень знакомым. Приглядевшись, они переглянулись — на худой ладони монаха лежал знак голубой свастики.
— Это они носят на шапках, — подтвердил Тэд. — Ну, а варда, насколько я понял, нечто вроде рабов. Они там что-то строят. Все, ребята, я отключаюсь…
— Спасибо, Тэд, — кивнул Арцеулов. — Поблагодарите хозяев за приют и скажите, что мы постараемся попасть в Шекар-Гомп и узнать, что к чему.
— Они так и поняли. Ребята, они считают нас посланцами Гэсэра и думают, что он прислал нас по их просьбе. Вон там… на стене…
Он что-то сказал монахам. Один из них взял фонарь и поднес к барельефу, до этого почти незаметному в темноте. Колеблющийся свет сделал изображение почти живым — всадник на огромном, остановленном на скаку, коне, натягивал лук, целясь в невидимого врага…
Монахи встали, один из них кивнул гостям, приглашая с собой. Их провели коридором, где за деревянной дверью находилась небольшая комната с тремя деревянными низкими ложами, покрытыми мягкими шерстяными одеялами. На стене горели лампы, в углу стоял большой глиняный сосуд с водой.
— Сейчас нам принесут поесть, — сообщил Тэд. — В общем, отдохнем…
Обед оказался весьма скуден — небольшое блюдо вареного риса и странный, темный чай, пахнущий неведомыми травами. Как только монахи удалились, Валюженич достал из вещевого мешка пару банок консервов, и настроение у всех тут же поднялось. Глоток спирта его еще более улучшил, а после обеда Степа и капитан не выдержали и закурили.
— Ну и язык у попа! — вымолвил Степа, с удовольствием затягиваясь и пытаясь пустить дым кольцом. — Нет, чтобы, чердынь-калуга, все ясно обсказать — кто напал, сколько их. Тоже мне, демоны!..
— Он говорит тем языком, каким привык, — пожал плечами Ростислав. — Но свастику вы видели?
— Видел. Вот зараза! Неужели и здесь эти…
— Бессмертные Красные герои? Знаете, не удивлюсь. Ведь почему-то сюда прислали именно нас…
— Вот… Цо паны мовят? — вмешался Валюженич, внимательно слушавший их разговор. — Ай дон'т… Не разумею… В общем, материал для статьи по бхотскому фольклору я уже собрал, а теперь, ребята, может быть поговорим откровенно?