Страждущий веры
Шрифт:
Братья! Память ножом резануло жуткое видение: лужа чёрной отравленной крови, сломанное тело, свалявшаяся и потускневшая медь волос, тяжёлые предсмертные хрипы и бескровные тонкие губы, шепчущие последнее: «Ты опоздал». Безликий вспомнил, за что так и не смог простить Тень: за предательство, его и своё.
— Нас уже и без того обвиняют во всех бедах мира. Проклятое небесное племя, чума для обитателей всех сфер, — ещё один обманный манёвр. Белый ферзь пал поверженный за пределы доски, открыв вожделенный путь к королю.
— Ты снова поддаёшься, — усмехнулся Тень, не замечая, как силок оборачивается
Безликий окинул взглядом туманную пустошь. Промозгло и холодно, а так хочется простого смертного тепла. Вспомнились поцелуи, нежные прикосновения тоненьких пальчиков, мягкость женского тела и сладкий фиалковый аромат волос. Восхищение и любовь в родных, но таких далёких жемчужных глазах. И разлука длинною в вечность. Тень слишком хорошо знал, чем Безликий может соблазниться.
— Я был глуп и эгоистичен. Провидение уже заставило меня поплатиться, — он провёл пальцами по царапинам на маске. Теперь к нему возвращалось всё, разбередив старую незаживающую рану. Из-под содранных корок хлынул вонючий гной вместе с разрывающей сердце болью. Безликий зажмурился и затаил дыхание. Несколько мгновений он умирал в жуткой агонии, но потом пришло облегчение. Безликий вдохнул полной грудью и открыл глаза. Память вернулась, а вместе с ней и желание бороться. Он сделал последний ход: отдал коня, который единственный прикрывал короля:
— Скажи лучше, за что ты меня так ненавидишь?
Тень дёрнулся, в последний момент ощутив опасность, но желание победить пересилило инстинкты.
— Ты забыл, это не я тебя ненавижу, а ты меня. Я ведь тебя любил даже сильнее, чем брату положено любить брата, сильнее, чем самого себя. А ты предал мою любовь, променял на смертную шлюшку с кучкой жалких охотников и бросил меня прозябать в одиночестве. И я подумал, если удастся уничтожить весь мир, ты вернёшься ко мне и никто уже не сможет нас разлучить.
Пришлось силой заставить себя дослушать, не отворачиваться от его сумасшедшего взгляда, не закрывать глаза на его проступки, как Безликий делал раньше. Малодушие всему виной, но больше совершать подобных ошибок он не намеревался.
— Прости, — пожал плечами и грустно усмехнулся.
— За что? — Тень сделал последний до боли предсказуемый ход: — Шах и мат. Ты проиграл как всегда.
— Что значит партия в шахматы по сравнению с вечностью?
Безликий коротко взмахнул рукой. Незаметно сгущавшийся туман вдруг вздыбился и спеленал Тень плотным коконом.
— Ты, кажется, забыл — я властелин Ничто, — Безликий склонился над поверженным врагом.
— Ах ты коварная сволочь! — шипел Тень, извиваясь в собственных путах. — А ещё меня предателем называешь. Я всё равно выберусь — твои силы ослабли и больше не смогут меня сдерживать.
Безликий пожал плечами и вскинул руку. Туман закопошился и потянул Тень прочь в его старую темницу
— Значит, нужно их вернуть, силы… Капля веры в океане отчаяния — этого будет достаточно.
Безликий свернулся на ложе калачиком, обняв себя за плечи. И снова видел умирающий в медленной агонии мир.
ЧАСТЬ II. Глас во тьме
9.
Наше путешествие на север оказалось совсем не таким лёгким, как представлялось дома. Ни я, ни даже Вейас, хоть он не сознавался, всё туже стискивая зубы, не привыкли проводить в седле по восемь-двенадцать часов, искать водопой и выпас для лошадей и безветренные места для стоянок. По ночам мы мёрзли под ветхими навесами, следя по очереди за постоянно затухающим костром. Просыпались и вздрагивали каждый раз, когда поблизости раздавался заунывный волчий вой или глухой лосиный рёв. Одежда выпачкалась и прохудилась. Тело зудело от усталости и грязи. Припасы быстро заканчивались, а найти хоть что-нибудь съедобное в едва пробудившемся от зимней спячки лесу было очень трудно.
Отойдя от замка на расстояние недельного перехода, мы выбрались на тракт и присоединились к большому купеческому обозу, что вёз на торжище пряности и шелка из далёких южных стран и скупал пушнину у северных охотников. Купцы сразу признали в нас молодых Стражей и радушно делились едой, одолжили тёплую одежду и развлекали рассказами о диковинных землях по ту сторону Рифейских гор. Закон обязывал помогать бродячим охотникам на демонов всем, чем только можно, но я нет-нет да ощущала в брошенных украдкой взглядах настороженность. Неискренность? Недовольство? Вейас говорил, что мне всё чудится, но отделаться от гнетущего чувства не получалось.
Мешало и то, что при посторонних даже в туалет сходить было сложно. Купцы помоложе постоянно навязывались в компанию. Что за дурацкая идея ходить отливать парами? Не задерёт меня никакой медведь за ближайшими кустиками — это смешно! Приходилось отыскивать глупые предлоги, чтобы улизнуть незаметно. А когда начались месячные крови, стало и того хуже. Кажется, попутчики всё-таки признали во мне девушку и про себя посмеивались над моими сложностями. Плевать! Всё равно докладывать в орден не станут — слишком боятся рыцарей, чтобы лишний раз связываться.
Вскоре с гостеприимными купцами пришлось расстаться. Их путь лежал на запад в Дюарль, пышную столицу богатого Норикийского королевства, нас же ждала дорога через вольные города Лапии на крайний север.
Мы вновь оказались одни, но останавливаться в лесах не рисковали. Чем ближе к северу, тем больше шанс столкнуться с демонами, к тому же неокрепший божественный дар, как у Вейаса, привлекает их внимание. По крайней мере, так говорили наставники. Отдав почти все наши деньги картографу, мы заполучили план местности всей Кундии, по которой ехали сейчас, и большей части Лапии. Благодаря карте мы прокладывали путь так, чтобы всегда ночевать в сёлах или городах.