Страждущий веры
Шрифт:
— Наверху переоденься — там тебя никто не потревожит и зеркало есть, — удовлетворённо кивнул Петрас, заметив моё воодушевление.
Вежливо отблагодарив, я поспешила к лестнице. Не от особой радости, а чтобы закончить неудобный разговор.
Тонкая перегородка разделяла второй этаж на две части. В меньшей на грубо сколоченной лавке лежали соломенный тюфяк и толстое одеяло из овечьей шерсти. Под скатом крыши висели пучки трав, на полках стояли кувшины и горшочки с зельями. Коморка Юле. В соседней, куда более просторной половине друг за другом стояли две большие кровати с толстыми перинами, подушками и пуховыми одеялами.
Усмехнувшись, я скинула с себя мужскую рубаху, которую накбросила на себя после бани. Платье оказалось на диво удобным и одевалось легко даже без посторонней помощи. Вместе с нарядом шли изящные серебряные заколки в виде цветов с лепестками из лазурита и перламутровой сердцевиной, видимо, чтобы сгладить вид моих по-мальчишечьи коротких волос. Заколов пряди на висках, я оглядела себя в большом зеркале, висевшем у дальней кровати сбоку от окна. А что? Миленько, даже на девушку похожа. Только вырез уж слишком грудь открывает и рукава короткие — от этого немного стыдно и зябко. Хочется закрыться, но нет... Нужно постараться быть любезной ради брата. А может, и ради себя — чем демоны не шутят?
— Лайсве, живей, а то без еды останешься! — сварливо крикнул Вейас. Он что нянечкой мне сделался?
Чувствуя в тонких парчовых туфельках каждую неровность под ногами, я спустилась по лестнице. Вейас с Петрасом ждали в гостиной, сидя на стульях одинаково заложив ногу за ногу. Увидев меня, первым поднялся кузен и протянул руку.
— Замечательно выглядишь, я знал, что оно тебе подойдёт, — Петрас сверкал, как медный кувшин, неправдоподобно широкой улыбкой и надувался от гордости.
Едва удалось подавить смешок. Я обернулась к брату. Вейас недовольно хмурился, словно злился на что. Но ведь всё прошло замечательно. Мы добыли шкуру белого варга, скоро Вейаса примут в орден, и все поймут, насколько мой брат хорош на самом деле. Так почему у него вид, будто он хоронит кого?
— Подтверди, Вей, в этом платье твоя сестра просто красавица! — требовательно окликнул его Петрас.
— Мою сестру даже холщевый мешок не испортит, — угрюмо бросил тот и поплёлся на кухню.
Вскоре мы трое устроились за пышно накрытым столом.
«Что с тобой?» — спросила я брата, пока Петрас доставал из закромов кувшины с вином.
«Ничего, отстань!» — нагрубил брат, даже не глянув в мою сторону. Я не стала настаивать.
Хотелось услышать от него что-нибудь более искреннее, чем постоянное ёрничанье и сарказм. Так сложно сказать, что я хорошо выгляжу, не играя на публику?
А Петрас сыпал комплиментами без умолку: о моём стройном стане, манере держаться в седле, бесстрашии во время охоты, блистательном остроумии... Последнее звучало особенно нелепо, потому что во время разговора я только кивала, жала плечами и глупо улыбалась.
— А куда делся Юле? — спросила я, устав от бесконечного словесного потока.
Вейас молчал и пялился в стенку, словно был не с нами. Почему он замкнулся? Никогда его таким не видела.
— Да... — Петрас потянулся за ломтиком хлеба. — Я отпустил его на пару дней отдохнуть в награду за то, что он так быстро тебя вылечил.
— Жаль, мне так хотелось его отблагодарить и попрощаться, —
Юле умел и слушать, и говорить так, что я боялась упустить хоть слово. Я буду очень скучать по его простой мудрости.
— Отблагодаришь ещё, — заверил кузен.
На столе стояла тушёная крольчатина с овощами, грибная подливка, закуски из сыров и колбас, пирог с капустой и печёные яблоки на сладкое. Всё очень вкусное, приготовленное Юле с большим умением и любовью. Я ела с аппетитом, но больше потому что не знала, куда деться от Петраса. Переносить его пристальное внимание становилось все тяжелей. Кузен щедро разливал по кружкам молодое вино. Оно бодрило и не давало уснуть, хоть и заволакивало разум туманным хмелем. Казалось, что я раздвоилась: моя внешняя оболочка поддерживала пустой разговор с кузеном, улыбалась и даже немного шутила, а вторая скучала и раздражалась, наблюдая за нами сверху. Внутренний голос будто хотел что-то подсказать, но мои разделённые половины его не слышали.
— Сегодня полнолуние — может, устроим что-нибудь эдакое, — заговорщически шепнул кузен. Мои половины слились в одну, поддавшись любопытству. — Можем призрака вызвать: моего отца, твоей мамы или знаменитого воина.
— Спиритический сеанс? — едва не в полный голос удивилась я. Петрас шикнул и указал глазами на брата.
— Только мы с тобой. Ты ведь хочешь?
Я закусила губу, раздумывая. Неучтиво тревожить мёртвых понапрасну. И всё же... может, мне удастся попросить прощения и чувство вины прекратит грызть меня изнутри? Я стараюсь держаться, прячусь от него даже наедине с собой, но оно всё равно выползает из глубины уродливым монстром. Тогда к лучшему, если Вейас этого не увидит.
— Давай, — я сжала под столом ладонь Петраса.
Он опустошил последний кувшин с вином и с сожалением заглянул на дно.
— Закончилось — вот незадача, — кузен пихнул сидевшего от него по другую руку Вейаса локтем. — Не рассчитал, что это вино под крольчатину так хорошо пойдёт.
— Выпей моё, — брат передвинул к нему полную до краёв кружку.
Похоже, сегодня он решил устроить голодовку вместо меня: ни к еде, ни к вину не притронулся, так и просидел угрюмо нахохлившейся неясытью весь ужин.
— Съезди-ка лучше к винарю и привези ещё, — уже не так радушно процедил Петрас. И вдруг зарычал: — Съезди, говорю!
Вейас напрягся и вытянулся. Вот-вот колкость выпалит, и тогда все старания пойдут насмарку!
— Уже за полночь. Меня даже за городские ворота не пустят, — заговорил Вейас на удивление спокойно.
— Дашь им денег, они тебя ещё и в зад поцелуют, — смерив его холодным взглядом, ответил Петрас.
Казалось, воздух между ними вот-вот вспыхнет и подпалит льняную скатерть.
«Пожалуйста, сделай, как он просит, — взмолилась я. — Не порти всё в шаге от победы».
«Ты продалась за тряпки и побрякушки!» — разочарованно воскликнул он.
Я опешила. Какой демон в него вселился?
— Вейас?! — только когда услышала собственный голос, я поняла, что заговорила вслух.
— Иду уже!
Брат с шарканьем отодвинул стул. Петрас швырнул ему кошелёк и подмигнул мне. Вейас ушёл, не оборачиваясь. Даже не ответил на мой мысленный зов. Захотелось броситься следом и помириться, но я лишь мило улыбнулась Петрасу. Нельзя показывать слабость и неучтивость. По крайней мере, не сейчас.