Стражи границы

Скипа Нина

— Это и есть королевский трон, Ромочка.

— Это?!

— Тише, дорогой. Ты не у себя во Дворце Приемов.

— Прости, Милочка, это я от удивления.

Я замолчал и принялся оглядывать зал дальше. Рядом с этим сооружением, как раз с нашей стороны находилась колыбель-переросток.

— Дорогая, а это что такое?

— По-моему ты погорячился, Янчи, когда не стал рассказывать Яромиру подробности о сегодняшнем приеме, — вздохнула Джамиля. — Это трон для наследника престола, Ромочка.

— Не волнуйся, дорогая, я уже замолчал. Тем более что в зале

больше сидений нет. Только колонны.

Зато колонн было много. Высокие, покрытые золотом и драгоценностями, колонны подпирали расписной потолок. Это было красиво, торжественно и слишком пышно на мой скромный вкус. Впрочем, куда уж мне браться! Еще писец моего названного сына Пушьямитры отразил в летописи, что король Верхней Волыни одевается как последний нищий!

Между колоннами местами уже стояли люди, церемониймейстер приводил все новые и новые партии и размещал в соответствии с рангом и значимостью каждой конкретной группы на сегодняшнем приеме. Мне стало скучно. Целый час пялиться пусть даже на самый роскошный на свете зал…

Наконец, возникло шевеление на чистой половине зала. Стали собираться министры и прочая знать. Мы увидели нашего вчерашнего знакомца, министра торговли Бхалику. Тот оглядел зал, увидел нашу компанию, кивнул и слегка помахал бумагой. Видимо, разрешение для нас было уже готово. Я глянул на часы. Прием должен был начаться через двадцать минут.

Еще через десять минут вошла шумная процессия из королевских отпрысков разного пола и возраста. На троне-колыбели устроился молодой человек лет тридцати — тридцати пяти.

Без минуты девять церемониймейстер подал знак, присутствующие пали ниц, а наследник склонился на своем троне в сторону трона махараджи. Всеволод вовремя подтолкнул меня в бок, и я послушно распростерся на полу. Что делать? В чужое княжество со своей конституцией не ходят, а я все равно свой экземпляр верхневолынской конституции оставил во Дворце Приемов в Медвежке.

Заиграла музыка, раздался топот многочисленных гвардейцев, дверца трона распахнулась, и перед нашими изумленными взорами предстали махараджа Бирмы в роскошной одежде и золотом шлеме, справа от него — жена, слева — двое детей. Близнецы лет пятнадцати. Хорошенькие и разодетые, как куколки. Вся эта компания разместилась на троне, поджав ноги, и нам разрешили встать. А жаль. Лежать лучше, чем стоять. Даже на полу.

Из-за колонн вышли брахманы в белоснежных одеяниях и принялись распевать гимны в честь короля. Нет, я очень даже люблю восточную музыку, но предпочитаю, когда слушать ее можно сидя. Желательно за бокалом вина.

Вот брахманы закончили свое песнопение и удалились. Их место занял еще один роскошно одетый человек, который принялся рассказывать заинтересованным слушателям о величии махараджи и его заслугах перед родной Бирмой.

— Прямо завидки берут, — прошептал я.

И в самом деле, я мог завидовать бирманскому махарадже с полным знанием дела. Я вот все здоровье погубил, работая на благо Верхней Волыни, и хоть бы когда-нибудь на приеме вот так вот просто, без затей и излишних комплиментов, кто-нибудь бы живописал мой подвиг. Так нет. А здесь… Хотя, что я говорю? Если верить этому почтенному бородачу, то я и в подметки не гожусь бирманскому махарадже.

Но все хорошее рано или поздно кончается, кончился и нескончаемый список достоинств бирманского махараджи. Со своего места встал наследник престола. Он важно вышел на плацдарм перед троном, распростерся ниц и стал клясться в верности. Я обалдел. Все познается в сравнении, и я вдруг представил как Вацлав, вместо того, чтобы поддержать меня под локоток, на случай если я устану, вдруг ляжет на пол и станет говорить всякие глупости. Будто я и сам не знаю, что он мой брат, и мы с ним любим друг друга.

Принц встал, церемониймейстер сообщил нам, какие именно дары подносит своему родителю наследник, и наследник, наконец, вернулся на место. Я, было, приободрился, но напрасно. Его место немедленно занял принц рангом пониже, и все повторилось с удручающим однообразием. Когда вышел двадцатый, если я не обсчитался, представитель королевской семьи, я испытал острую жалость, что принцев ни одна добрая душа не утопила при рождении. Это бы решило кучу проблем. Заодно не пришлось бы выбирать наследника. Взяли бы случайно уцелевшего, и все.

Процессия принцев иссякла, я воспрял духом и снова был повержен в пучину отчаянья. Освободившееся место оккупировали вельможи двора и министры. Я вздохнул и вдруг меня охватил прямо-таки приступ сочувствия к бирманскому махарадже. Я-то слушаю весь этот бред в первый и последний раз в своей жизни, а каково приходится ему?

Церемониймейстер объявил о заморской диковинке, и я проковылял на вакантное место перед троном махараджи. Там я с готовностью лег на пол и хрипло проговорил:

— Примите уверения в моем совершеннейшем почтении, ваше величество.

Сзади кто-то хихикнул. Мне показалось, что я узнал голос и понадеялся, что я все-таки ошибся и это не Милочка.

— Позвольте преподнести вашему величеству скромный дар от недостойного купца.

Мой лексический запас велеречивых слов иссяк. Так что я встал, с трудом удержался от того, чтобы не отряхнуть костюм и сделал знак Яношу поднести сервиз. Тот уже выставил стекло на поднос и сейчас торжественно поднес его к подножию трона. Церемониймейстер забрал поднос из рук Яноша, чтобы ему сподручнее было немножко поваляться перед троном. Янош выполнил необходимый гимнастический ритуал, и мы с ним вместе отошли на исходные позиции.

Снова на подступ к трону вышел министр торговли господин Бхалика и сообщил, что махараджа, в своей милости, дарует нам разрешение на закупку бальзамов и других спиртосодержащих продуктов сроком на десять лет. Я перевел дух.

И напрасно. Теперь махарадже захотелось пообщаться с диковинками лично, и он предложил нам подойти поближе.

— Расскажи нам о своей стране, почтенный купец, — важным тоном проговорил махараджа.

— Не знаю, что и рассказать вам, ваше величество. Верхняя Волынь так сильно отличается от Бирмы, что я даже не знаю с чего начать.