Стрелок. Извлечение троих. Бесплодные земли
Шрифт:
– Ради твоей драгоценной Башни, – фыркнул Эдди, но тут, поскользнувшись, съехал вниз по склону на добрую половину уже проделанного пути, поднимая ногами облачка темно-бордовой пыли.
– Ради моей драгоценной Башни и твоего же здоровья, – сказал стрелок, – не говоря уже о твоей драгоценной жизни.
Он вынул из кобуры оставшийся револьвер и посмотрел на него со смешанным выражением печали и недоумения.
– Если ты думаешь, что этим ты меня напугаешь…
– Ничего я не думаю. Ты же знаешь, Эдди, что я не смогу тебя застрелить. Но я думаю, что тебе нужен наглядный урок, чтобы ты понял, что все изменилось. И очень сильно изменилось.
Роланд поднял
Однако выстрела не последовало. Только глухой щелчок.
Роланд еще раз взвел курок. Барабан прокрутился. Он нажал на спусковой крючок, и опять не последовало ничего, кроме глухого щелчка.
– Не расстраивайся, – сказал Эдди. – В моем мире тебя бы приняли на работу в министерство обороны после первой же осечки. С тем же успехом ты мог бы…
Но громкий выстрел – БА-БАХ! – отсек конец фразы так же точно и аккуратно, как Роланд срезал тонкие ветви деревьев, когда только еще учился стрелять. Эдди подпрыгнул на месте. Выстрел моментально утихомирил жужжание насекомых на холмах. И только когда Роланд опустил револьвер на колени, они снова подали робкие голоса.
– Ну и что, черт возьми, ты хотел доказать?
– Я думаю, все зависит от того, что ты услышишь и чего не захочешь слышать, – немного резко проговорил Роланд. – Предполагалось, что ты уяснишь для себя, что не все патроны дают осечку. Из чего следует, что некоторые патроны, может быть, даже все патроны в том револьвере, который ты дал Одетте, могут выстрелить.
– Бред! – воскликнул Эдди, но потом, помолчав, спросил: – Почему?
– Потому что этот револьвер, из которого я сейчас стрелял, я зарядил патронами, которые были тогда в нижней части моих патронташей, – иными словами, которые намокли сильнее всего. Зарядил просто так, чтобы скоротать время, пока тебя не было. Не то чтобы я только и делал, что заряжал револьвер. Много на это времени не уходит, как ты понимаешь, даже притом, что у меня на руке не хватает двух пальцев! – Роланд рассмеялся, но смех его обернулся кашлем, и стрелок прикрыл рот кулаком. Когда кашель прошел, он продолжил: – Но после того как ты стреляешь сырыми, нужно полностью разобрать револьвер и как следует его вычистить. «Разбирайте, чистите регулярно, сопляки» – вот что в первую очередь вбил нам в головы Корт, наш наставник. Я не знал, сколько времени уйдет у меня на то, чтобы его разобрать, вычистить и опять собрать, теперь, когда у меня на правой руке нет двух пальцев, но я подумал, что если я собираюсь выжить – а я собираюсь, Эдди, я собираюсь, – то лучше выяснить это как можно скорее. Выяснить, а потом научиться делать это быстрее, верно? Подойди ближе, Эдди! Ради отца своего, подойди!
– Для того чтобы лучше видеть тебя, дитя мое, – сказал Эдди, однако сделал еще два шага по направлению к стрелку. Но только два.
– Когда я нажал на спуск в первый раз и бабахнул, я чуть в штаны не наложил. – Роланд опять рассмеялся. Эдди ужаснулся, решив, что стрелок начинает бредить. – Первый же патрон сработал, но клянусь тебе: я такого не ожидал!
Эдди лихорадочно пытался решить, обманывает его Роланд или нет. И насчет револьвера, и насчет своего тяжелого состояния. Котик наш приболел, это точно. Вот только вправду ли так тяжело? Этого Эдди не знал. Если Роланд притворяется, у него получается очень правдоподобно. Что же касается револьвера, тут Эдди не мог ничего сказать определенно, поскольку у него не было опыта в таких вещах. До того, как он влип в перестрелку у Балазара, Эдди доводилось стрелять раза три, не больше. Вот Генри бы понял, но Генри мертв – при одной только мысли об этом Эдди неизменно чувствовал острую боль.
– Кроме этого, первого, ни один больше не выстрелил, – продолжал стрелок, – так что я вычистил револьвер, перезарядил его и опять расстрелял весь барабан. На этот раз я взял патроны, которые были чуть ближе к пряжкам, а значит, промокли меньше. Те, которыми мы добывали свой ужин, то есть сухие патроны, были у самых пряжек.
Он помедлил, сухо откашлялся в руку и продолжал:
– Во второй раз попалось уж два годных патрона. Я опять разобрал револьвер, вычистил и зарядил в третий раз. Только что на твоих глазах я испытал три патрона из этого третьего барабана. – Он слегка улыбнулся. – Ты знаешь, после первых двух осечек я подумал, что мне чертовски не повезло и все патроны окажутся никуда не годными. И наглядный урок не слишком бы удался, верно? Можешь ты подойти чуть поближе, Эдди?
– Абсолютно не удался бы, – сказал Эдди, – я и так подошел к тебе намного ближе, чем мне хотелось бы, большое спасибо. И какой же урок я должен извлечь из всего этого, Роланд?
Роланд посмотрел на него, как на придурка.
– Я послал тебя сюда не для того, чтобы ты здесь умер. Или чтобы она умерла. Я этого не хочу. Боги всевышние, Эдди, где же твои мозги? У нее боевой револьвер! – Он пристально изучал Эдди. – Она где-то на холмах. Может, ты думаешь, что сумеешь напасть на ее след, но должен тебя огорчить: вряд ли тебе повезет, насколько я вижу, там только камни. Она залегла где-то там, наверху, и не Одетта, а Детта, с заряженным боевым револьвером. Если я отпущу тебя и ты станешь ее искать, она тебя так подстрелит, что у тебя кишки вывалятся из задницы.
За этим последовал очередной приступ кашля.
Эдди стоял и смотрел на этого человека, который кашлял, сидя в инвалидной коляске. Волны все так же бились о берег, ветер не переставая завывал на своей долгой дурацкой ноте.
Неожиданно для себя он сказал:
– Ты просто мог приберечь один заведомо хороший патрон. Мне кажется, ты на это способен. – Он сам знал, что это правда. Роланд способен на все.
Ради этой его Башни.
Его проклятой Башни.
Роланд схитрил, положив в третий раз в барабан припасенный «хороший» патрон! Чтобы все было так, как он сам задумал, а вышло как будто непроизвольно. Тут волей-неволей поверишь.
– В моем мире есть одно выраженьице, – продолжил Эдди. – «Этот тип готов снег зимой продавать». Такая вот поговорка.
– И что она означает?
– Что не надо толочь воду в ступе.
Стрелок долго-долго смотрел на него и наконец кивнул.
– То есть ты точно хочешь остаться? Ну хорошо. Что касается Детты… уж она-то сумеет себя защитить от любого здешнего зверья… получше, чем Одетта, а тебе хорошо бы держаться от нее подальше, так безопаснее, по крайней мере пока. Но я знаю, чем все это кончится. Мне это ужасно не нравится, но у меня нет времени спорить сейчас с дураком.
– Означает ли это, – вежливо осведомился Эдди, – что никто никогда еще не пытался с тобой поспорить об этой твоей Темной Башне, к которой ты так стремишься?
Роланд устало улыбнулся:
– Пытались многие, если это тебя так волнует. Вот почему я, наверное, понял, что мне тебя не убедить. Дурак дурака видит издалека. Как бы там ни было, я сейчас слишком слаб, чтобы поймать тебя, а ты слишком уж осторожен и не поддашься на мои уговоры, не подойдешь ко мне ближе, чтобы я мог схватить тебя, а времени препираться у нас уже нет. Мне остается только надеяться на лучшее. Но прежде чем я уйду, я напоследок еще раз скажу тебе, Эдди, а ты послушай: будь начеку.