Стрелы Немой скалы
Шрифт:
Врач и офицер-пограничник, как обычно, первыми вошли в самолет. Когда они покинули его, на трап высыпало разноязыкое пассажирское племя. Взволнованные, возбужденные люди впервые ступали на московскую землю и торопились в багажный павильон, чтобы закончить таможенные формальности.
Лишь четверо из пассажиров «Каравелы» остались в транзитном зале вокзала. Для молодой четы и их пятилетнего сына Шереметьево всего лишь пункт остановки на пути в Каир, а у мужчины в легкой спортивной куртке и светлых брюках был транзит до Карачи через Ташкент и Кабул.
Пока семейство оформляло свои билеты, мужчина подошел к телефону в дальнем углу зала. Разговаривал он недолго. Во всяком случае, когда дежурная подняла голову от стола, он уже сидел напротив нее и выжидательно теребил билетную книжку.
Стрелки больших часов показывали без пяти час. За большими окнами зала майское солнце заливало теплом и светом летное поле, свежую зелень березовой рощи.
— Мсье Констанс, самолет на Карачи вылетает в 21 час. У вас восемь часов свободного времени, вы можете отдохнуть в гостинице.
Дежурная говорила на хорошем французском языке, но мсье Констанс, который имел приобретенный в Париже билет компании «Эр Франс», не говорил по-французски.
Смутившись, он с трудом, но довольно правильно попросил:
— Повторите, пожалуйста, вашу речь по-русски. Я не Франция, я Швейцария. Я понимаю по-русски.
Дежурная повторила. Среди шума моторов, проникавшего в зал, слышен был только голос мсье Констанса.
— Нет, благодарю. Гостиницы не надо. Я бы хотел в Москву. Это возможно? Транзитной визы у меня нет. Я никогда не был в Москве… Пограничная служба на месте паспортного контроля?.. Спасибо. Благодарю, я спрошу…
Паспортный контроль находился в багажном павильоне. Здесь уже никого не было из пассажиров «Каравелы», и мсье Констансу пришлось поторопиться.
— Господин офицер, — обратился швейцарец к капитану пограничной службы, — мой самолет на Карачи (Констанс говорил торопливо) будет восемь часов вперед. Я никогда не был Москве. Здесь Кремль, Красная площадь… Я никогда не видел…
— Вы хотите поехать в город, а у вас нет транзитной визы?
Констанс обрадованно закивал:
— Да, да. Я не имею нужной визы. Как ее сделать?
— Хорошо, я вам поставлю отметку в паспорте. Только не опаздывайте к самолету.
Поставив небольшую печать в паспорте и обменяв несколько долларов на рубли, Констанс уже в два часа дня сидел в такси, уносящем его по Ленинградскому шоссе навстречу городу.
Москва предстала стройками жилых кварталов, гулом дорожных машин на новой автостраде и неожиданно засуетилась потоком пешеходов и транспорта на знаменитой улице Горького.
Констанс ничего не видел. Задумавшись, он смотрел поверх встречных домов, бульваров и прохожих.
— Кремль, — сказал шофер и посмотрел на иностранца, раздумывая, выключать счетчик или нет.
Констанс медленно перевел взгляд с водителя на счетчик. Проезд стоил четыре рубля шестьдесят копеек. Молча положив на сиденье пять рублей, швейцарец быстро вышел из машины. Вскоре он затерялся в большой толпе москвичей, устремившихся по подземному переходу на Красную площадь.
В половине четвертого мсье Констанс сидел на скамейке сквера у театра Советской Армии и вел спокойную беседу с элегантным, но несколько старомодно одетым гражданином. В это время в парке посетителей было мало. Мамаши и бабушки с детьми и внуками старались занять открытые солнечные места, а на тенистых аллеях почти все скамейки свободны. Беседе двоих, очевидно очень хороших знакомых, никто не мешал.
— Мистер Констанс, мне не совсем ясен столь повышенный интерес вашего отдела к научным трудам предков. Вы или не хотите ставить посольство в курс дела, или…
Констанс довольно невежливо перебил:
— Причем здесь «или». Вы читаете, господин Луммель, хотя бы последние советские издания? Не обижайтесь, но в одной из статей геолога Голованова, опубликованной в журнале «Наука и жизнь», — редкая сводка о древних горных выработках в Туве. Ни я, ни вы не можем поручиться, что Андронов нашел нишу с указанием пути к ценным рудным ископаемым. То, что удалось прочитать, слишком загадочно. Но если все-таки за стрелами скрыт путь к ним, что тогда?
— Русские, найдя план ниши у Андронова, найдут и путь. Я, кажется, что-то понимаю.
— Слава богу, наконец-то у нас нашелся умный человек в посольстве.
Констанс определенно насмехался и обидел собеседника. Тот встал и подчеркнуто вежливо заявил:
— Благодарю за комплимент. Надеюсь, я свободен. Не волнуйтесь, я сделаю запрос о книгах Андронова, может быть, сделаю больше, чем вы. Честь имею, посмотрим, что удастся вам.
Констанс тоже встал и примирительно сказал:
— Простите меня, господин Луммель, нервы не выдерживают. Вы же знаете, что моя просьба об экспедиции зависит от ваших успехов. Честь имею. До встречи.
К самолету Констанс не опоздал; больше того, он вернулся на аэродром к семи вечера.
Прошло полтора месяца. Во второй половине июня, когда поезд на Хабаровск с вагоном «Абакан — Москва» пересекал Волгу, мистер Констанс в Сингапуре ждал телеграммы от Луммеля. Их приходило много, но той, самой важной для швейцарца, все еще не было.
Сделайте остановку в Омске
Несколько раз Андрей и Виктор вновь перелистывали таблицы. Ошибки не было. Просто отсутствовала двадцатая таблица — перерисованные тексты и изображения из ниши у Скалы письмен, названной Андроновым Немой скалой.
В дверь постучали. Веденский пытался зазвать друзей к себе, но Демидов отказался, сославшись на болезнь друга, который лежал уткнувшись в стенку. Выпроводив Веденского, Виктор вновь стал рассматривать таблицы. Теперь он заинтересовался сшивной частью и обнаружил, что на том месте, где должна быть двадцатая таблица, оставлена короткая полоса — срез. Он отогнул его и провел пальцем по сшивному краю двадцать первой таблицы. Палец почувствовал узкий желобок. На свет была заметна линия среза и внизу, на двадцать первой, — легкий разрез.