Стриптиз
Шрифт:
– Мне не нужен врач? – слабым голосом спросил он.
– Он уже приезжал, – сообщил Крэндэлл. – Оказывается, ты везучий парень: сотрясения нет, и мозги в порядке.
– Ну, это еще никому не известно, – пробурчал Молдовски.
Конгрессмен жалобно попросил их отложить дела на потом, потому что голова у него просто раскалывалась.
– Но у тебя сегодня выступление, Дэви.
– Какое там выступление! – взмолился Дилбек. – Ты только посмотри на меня, Малкольм! Ты только посмотри!
Молдовски подошел поближе и внимательно, как
– Ничего не поделаешь, – сказал он, – ехать все равно придется. Речь идет о сборе средств, тут уж никуда не денешься. Брэдли, Керри и Мойнихэн рассчитывают на тебя. А главное – на Капитолийском холме имеется шесть потенциальных голосов «за», и они нужны Большому сахару.
– Но эти парни все еще злы на меня за ту историю с увеличением выплат...
– Очень злы, – подтвердил Молдовски. – Поэтому мы и лижем им задницы по первому классу. Посылаем им шампанское и свежие фрукты. Сейчас очень важный момент, Дэви. Все рассчитывают на тебя, чтобы все вернулось на круги своя.
– Что это значит?
– Это значит, что старшие Рохо тоже в игре.
Исходящие от Молди убойной силы ароматы сделали свое дело, и Дилбек принялся оглушительно чихать. Молди поспешил отступить на несколько шагов, прикрыв руками рот и нос от возможной атаки микробов. Перестав чихать и отдышавшись, конгрессмен заявил, что не появится на публике в таком плачевном виде.
– Не на публике, Дэви, – уточнил Крэндэлл, – а перед теми, кто поднесет тебе на блюдечке толстую пачку баксов. Ты можешь сказать им что угодно. Например, что, играя в гольф, случайно попал под чужую клюшку.
– Прессу мы не пустим, – пообещал Молди. – Так что можешь заливать сколько твоей душе угодно.
Дэвид Дилбек еще раз потрогал свою шишку и сморщился от боли.
– Может, стоит сделать рентген? – предложил он. – Как можно судить о том, есть сотрясение или нет, без рентгеновского снимка?
– Доктор проверил твои уши, – объяснил Крэндэлл. – Свежей крови не было.
– Господи Иисусе!
Завывания конгрессмена окончательно вывели Молди из себя.
– Будешь лежать все время на спине и со льдом на лбу! – почти прикрикнул он. – До вечера опухоль спадет.
– И будешь таким же красавчиком, как всегда, – добавил Крэндэлл.
– Как у вас все просто!
Молдовски отвинтил крышку небольшого флакона, высыпал на нее две оранжевые таблетки и велел Дилбеку принять их.
– Это от головной боли, – пояснил он. – Эрб рассказал мне, что произошло. По-моему, тебе еще повезло, что эта девица не двинула тебя тремя футами ниже.
Как обычно, конгрессмен не помнил почти ничего.
– Как ее зовут? – спросил он.
– Джейн Киркпатрик, – подсказал Крэндэлл. – Девочка что надо.
– Я, честное слово, ничегошеньки не помню, – пожаловался конгрессмен. – Ни имени, ни какая она. Блондинка ли, рыжая – ни черта не помню.
– Ну и ладно, – отозвался Молдовски, задергивая шторы. – Теперь отдыхай. У тебя сегодня важный вечер.
– Малкольм...
– Что, Дэви?
– Это было в последний раз, Богом клянусь. Теперь-то уж я точно вылечился от этих штучек.
– Очень хотелось бы тебе поверить.
– Клянусь
Молдовски попрощался и вышел. Однако запах его одеколона, густой, как смог, продолжал висеть в воздухе спальни. Крэндэлл завернул несколько кубиков льда в махровое полотенце и положил его на лоб Дилбеку.
– Ты веришь мне, Эрб? – спросил конгрессмен из-под полотенца. – Ведь это все совершенно выпадает из системы моих понятий о добре.
– Конечно, – подтвердил Крэндэлл. – Если что, я буду в холле. Постарайся уснуть.
Когда пришел сон, под опущенными веками Дэвида Дилбека заплясали психоделические видения. Наконец из месива разноцветных вспышек начали выплывать какие-то фигуры и лица. И среди них фигура и лицо молодой женщины с пышными темными волосами, круглыми маленькими обнаженными грудями и улыбкой, способной растопить сердце палача.
Проснувшись, Дилбек обнаружил, что лед в полотенце растаял и подушка под его щекой совсем мокрая. Он дышал неровно и горячо, но голова больше не болела. Он сел в постели, ободренный мыслью, что танцующая женщина, которую он видел во сне, существует на самом деле: не могла же ему просто присниться такая улыбка!
Где-то он видел эту женщину. Воспоминание о ней яркой точкой светилось в сплошной черноте пьяного беспамятства.
Да, он видел ее. И она улыбалась. Совершенно определенно – она улыбалась. Ему, Дилбеку.
– Что она имела в виду? – вопросил конгрессмен вслух, обращаясь к безмолвным стенам спальни. – Кто она вообще?
Он стряхнул с себя простыню и вскочил было с постели, но пол закачался у него под ногами. Осторожными шажками Дилбек добрался до ванной, зажег свет и внимательно обследовал свои уши, однако крови не обнаружил.
– Кто она? – простонал он, глядя на собственное отражение в зеркале. – Что ей от меня надо?
Меньше чем через неделю Марвела сбежала из заведения мистера Орли и переметнулась в «Клубничную поляну». Братья Линг соблазнили ее пятью сотнями оклада, выходным по понедельникам и обещанием нового гардероба. Мистер Орли прямо-таки позеленел от злости. Каждому, кто проявлял желание его слушать, он пространно объяснял, что братья Линг могут считать себя покойниками, потому что он уже связался со Стейтен-Айлендом и сейчас дело только за выработкой условий контракта на убийство. Никто не может безнаказанно сманивать у него танцовщиц!
На другой день он установил на сцене, между софитами рампы, ветродуйную машину, заявив, что она является частью проводимой им кампании по превращению «Розового кайфа» в действительно высококлассное заведение. Правда, Эрин и другие танцовщицы подозревали, что мистер Орли решился на эту трату исключительно ради достижения превосходства над ненавистными братьями Линг.
Ветродуйная машина представляла собой электрический вентилятор, упакованный в конусообразный раструб, который можно было фиксировать под разными углами. Когда машина работала, волосы танцовщиц развевались, придавая их движениям порывистость и разнузданность.