Стриптиз
Шрифт:
Здесь так — с каждой тряпкой. Только побелки нет. Новая ненадёванная рубаха — событие, в большинстве семейств на «Святой Руси», более редкое, чем рождение ребёнка.
Новорожденному дают рубашоночку — «родильную», «крестильную». Потом он десятилетиями донашивает одежду старших.
Про типоразмеры — я Гапе растолковал. Но дело не в том — толстый/худой/короткий/длинный. Вообще, в мыслях мастериц нет возможности пошить одежду, не видя, не прикинув, не сняв прежде мерку с человека.
«Этого не может быть! Потому что не может быть
У Софьи сработал опыт ведения большого хозяйства. Привычка к пренебрежению «хотелками» слуг. В крестьянском-то хозяйстве сошьёшь мужу рубаху «не так» — получишь по уху.
Ещё: способность воспринимать и придумывать новое.
— Да не кудахтайте вы, бабы! Мужики-то все одинаковые. Уж поверьте мне. Наберём десяток разных, мерки с них снимем. Да и будем шить на всех.
— Да как же так?! У одного руки длиньше, у другого — короче…
— И что? У которого короче — рукавов не подвернуть? Ничё, приспособятся.
Чисто для знатоков: весь «великий, могучий, созданный волей народной» носил, вплоть до брежневского застоя — купленное на вырост. Помнится характерный взгляд хозяйки дома, выворачивающей штанины примеренных уже брюк сына:
— Нет, не годится. Выпускать нечего.
Хозяйственные навыки Софьи произвели впечатление. Увы, ясность ума, сообразительность, энергия, дополнялись у Софочки свободолюбием. Которое, в нынешних условиях, реализовывались в склочности, интриганстве, карьеризме.
Чтобы быть свободным самому — нужно иметь множество рабов. Как в «Республике» Платона.
Платонов с аристотелями Софочка не читала, но суть — спинным мозгом потомственной русской аристократки и многолетней княгини — чувствовала.
Рабства у меня нет. Но есть зеки, слуги, «карантинщики», должники, данники… Теперь — чиновники.
По разному, но — зависимые, подчинённые. Непривычно для «Святой Руси», но разнообразие форм зависимости — понятны княгине Суздальской. Именно в повествовании о событиях в Боголюбово впервые прозвучит в русских летописях слово «дворянин». По сути — министериал.
На «Святой Руси» и позже — в Руси Московской, часто говорят «милостивец». Это не тот, кто «милость» даёт, господин, а тот кто «милость» получает. Сама «милость» имеет смысл не подаяния, милостыни, а жалования, содержания, платы.
В Германии министериалы с XI века составляют особое сословие динстманнов (Dienstmannen), стоявшее выше горожан и свободного сельского населения, тотчас позади свободных рыцарей. Их несвобода — в невозможности бросить службу «по собственному желанию». Преимущества этого сословия побуждали свободных, а с середины XII века — вот как раз сейчас — даже знатных, добровольно подчиняться сеньорам на правах министериалов.
О связи между Боголюбским и Барбароссой — я уже… Андрей опыт Фридриха — знал, с немцами — общался. Софочка в этом варилась, вариантности зависимости — не шугалась.
Она хотела власти. Как воздуха — здесь, сейчас, больше, немедленно…
Увы, она опоздала. На чуть-чуть. Попади она ко мне в Пердуновку… я бы просто и не понял — какая «тигра людоедская» ко мне пришла. Схарчила бы к взаимному удовольствию… Да хоть бы сюда, на Стрелку, но год назад… Сейчас опыта понимания здешних человеков — у меня больше стало. Да и места вокруг заняты. Гапа, Трифа, Мара, Цыба, сестрица Марьянка, мать Манефа… с каждой из них меня объединяет общий жизненный и эмоциональный опыт. Опыт потерь, опыт побед. Взаимный умственный и душевный интерес.
С ней…
Честно говоря, сам по себе я Софочке не сильно интересен.
Меня это сперва несколько… расстраивало. Как же так?! Я ж такой весь из себя…! Попандопуло иггдрасилькнутое! Из 21 века…! Да мы там все…! И перья из задницы веером…!
Потом — просто радовало. Она вызывала во мне чувство опасности.
Дамасская сабля. Со множеством лезвий. Отравленных.
«Увидеть ужасного ядовитого паука — ерунда! — По-настоящему страшно становится, когда он пропадает из виду…».
Я старался не выпускать её из поля зрения. Потащил в Усть-Ветлужский торг. И потом постоянно… Но у меня своих дел — выше крыши. Ведь сдохнем же! С голодухи перемрём или ещё чего такое же! Если я не буду постоянно подпрыгивать, выёживаться и уелбантуривать!
По счастью… или по несчастью? — бежать с Всеволжска Софочка не собиралась. Наоборот, стремилась подлезть ко мне поближе. Причина простая: власть здесь — проистекала от Ваньки-лысого. Она алкала власти. А я держал её в отдалении. И жёстко запретил своим ближникам с ней общаться. Понятно, что она на мои слова наплевала и попыталась обойти запрет. Начиная, естественно с красавчика Чарджи. Тот плюнул ей под ноги и ушёл.
Табу, неприкасаемая.
— Может — заразная? Воевода-то без причины не сказал бы…
Обнаружив отторжение с моей стороны, со стороны моих ближников, вообще — носителей власти во всяком патриархальном обществе — взрослых мужчин, она накинулась на подростков, на Точильщика, когда тот начал расспрашивать её по моему совету. Увы, снова облом.
Злорадство — нехорошее чувство. Но… слаб я, слаб. Вид её напряжённо соображающего лица, нахмуренного лобика… Стыдно, конечно, но меня — радовало. При том, что помятуя о завязке «1001 ночи», о даме из сундука, обманывающей своего джина с сотнями мужчин у него «на рогах», победить её я не надеялся.
Про «мускулистое тело» в голове я уже…?
Повторю: у мужчин мускулы — снаружи, у женщин — внутри. Самые опасные — между полушариями. Я имею в виду — головного мозга.
Яркая, умная, беспринципная, прошедшая половецко-византийскую школу интриги в Кидешах…
Глава 464
У меня на восемь веков больше опыта человечества. Но вот в этой области… Я могу разобраться в ткацких станках — у меня есть мастера, есть учителя. Потом-то, поняв суть и подробности, могу что-то улучшить. Но в части дворцовой интриги… без наставника… научателя и спасателя… Не, ребяты, даже и не надейтесь.