Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники. 1972-1977

Курильский Виктор Максимович

— Вы говорите, что прямой угрозы вы не ощущали. Но вас ведь, наверное, вызывали в КГБ, и неоднократно?..

— Какое там «неоднократно»! С КГБ я имел дело всего два раза. Один раз, когда посадили того самого моего приятеля, Мишу Хейфеца, о котором я вам сейчас рассказывал. Ленинградское КГБ тогда пыталось создать мощный процесс, с явным антисемитским уклоном, конечно. «Во главе» этого процесса должен был идти Ефим Григорьевич Эткинд, профессор Герценовского института, вместе с ним — писатель Марамзин, а «на подхвате» должен был быть Миша Хейфец. Он не был членом Союза писателей, но он хороший литератор, автор нескольких любопытных книжек, прекрасный историк. Он имел неосторожность написать статью о Бродском. Написал, имея целью переправить ее за границу, и там она должна была

стать предисловием к десятитомнику Бродского. Будучи человеком чрезвычайно легкомысленным, он дал почитать эту статью десяти или двенадцати знакомым, кончилось все это арестом. Это была чистая 70-я: «клеветнический текст», «изготовление, хранение и распространение». Клеветнического там было вот что: доказывалось, что дело Бродского состряпал ленинградский обком, и несколько раз употреблялась фраза «оккупация Чехословакии в 1968 году». Этого вполне хватило. Меня по этому делу вызывали дважды, причем первый раз держали восемь часов, по-моему. Сначала я говорил, что ничего не знаю, ничего не читал (как было, естественно, и договорено). Мне предъявляли собственноручно написанные Хейфецом показания, а я говорил: откуда, мол, я знаю, его это рука или нет. Потом я стал требовать очной ставки, два или три часа мне очную ставку почему-то не давали, мы со следователем беседовали о литературе. Он оказался большим знатоком литературы, он занимался литературой. Потом нам дали очную ставку, пришел веселый Миша, сильно похудевший, сказал, что свои показания подтверждает, что все так и было. Я сказал: раз Хейфец говорит, что было, то и я говорю, что было. Это была, разумеется, ошибка. Чудовищная наша зеленая неопытность сыграла здесь свою роль. Ни в коем случае нельзя было признаваться. Признаваясь таким образом, я подводил Хейфеца, этого я тогда не понимал, и Миша этого не понимал, до чего же зеленые были — это просто поразительно!

КГБ только и надо было — набрать как можно больше людей, которые это читали. Чем больше людей, тем крепче дело об антисоветской клевете и о распространении. Потом Хейфеца увели, начали составлять новый протокол. Мне намекнули, что я теперь у них на крючке, потому что дал ложные показания, а за ложные показания полагается срок. После чего меня отпустили, причем перед тем, как выпустить, следователь попросил сделать автограф на книжке «Понедельник начинается в субботу».

Упоминал об этом и сам Михаил Хейфец.

Из: Хейфец М. Иосиф Бродский и моя судьба

Дело Хейфеца вызвало неожиданный общественный резонанс. До тех пор молодая литературная школа в Ленинграде рассуждала так: трудно жить и работать при Советской власти, но Россия — единственное место в мире, где способен творить русский писатель. Что бы ни было, здесь всегда сохранялся шанс работать творчески и одновременно зарабатывать на жизнь — переводами, дубляжом фильмов, халтурками на малых студиях, внутренними рецензиями. Сама идея отъезда из СССР выглядела духовно порочной — если исключить, конечно, возникновения еврейского национального сознания в чьей-то литературной душе. В этом случае считался допустимым отъезд. Но таких было ничтожно мало. Кажется, в 1973 году я получил вызов из Израиля. Узнав об этом, Боря Стругацкий сказал:

— Дезертирство это, Мишка! Мы держим фронт. Сплошной линии нет, каждый сидит в своем окопчике. Но я всегда знал, что где-то за горизонтом в своем окопчике сидит Мишка. И — было легче держать оборону. Сейчас ты дезертируешь. Езжай. Твой выбор. Но мне — будет труднее.

Когда же я рассказал о вызове Юрию Осиповичу Домбровскому, он откликнулся так:

— Значит, меня одного оставляете?

— Но здесь я никому не нужен.

— Вы не нужны здесь только тем людям, которые сами тут никому не нужны. А России вы нужны.

Я повздыхал… и остался.

А через три года меня арестовали.

Письмо Аркадия брату, 3 июля 1974, М. — Л.

Дорогой Борик.

1. Вчера была у нас Татьяна Чеховская и кое-что рассказала в связи с твоим посещением 25-го июня. Я сказал, что ничего об этом не знаю, что ты мне ничего не рассказывал. Тебе тоже советую не очень болтать[130].

130 См. запись в рабочем дневнике от 25.06.74.

2. В МолГв ничего

нового. Пришел новый зав. редакции, Юрий Медведев, старый наш знакомый. Будет читать сборник и докладывать свое мнение директору. Все сначала. Впрочем, он уже завернул рукопись Немцова, и тот на него написал донос, что де редакция не желает печатать истинно-праведных писателей, а печатает только неправедных, вроде Стругацких.

3. В Детгизе Мир Приключений идет уверенно, наша сказка заблаговременно и благополучно прошла Главлит. Выпуск в свет ожидается в сентябре. Пешеходова второй месяц в больнице. Директор не действует. Заправляет Камир. Да, Калакуцкая ушла на пенсию, за нее осталась Майя Брусиловская, наша подруга.

4. Сценарная студия не мычит. И равно не телится. Студия Горького все не дает ответ. Буду волновать их через десяток дней.

5. На днях приезжают мои душанбинцы, будем добиваться утверждения рабочего (режиссерского) сценария на ЦТ. Пока веду шашни с ребятами из ЦТ на предмет нашей с тобой работы.

Вот пока всё. Жалко Илью Варшавского.

Привет Адке. Поцелуй мамочку.

Твой Арк.

«Жалко Илью Варшавского», — пишет АН.

12 июля «Литературная Россия» публикует некролог, подписанный, помимо АНа и БНа, Брандисом, Гором, Дмитревским, Мартыновым, Никольским, Смоляном, Шалимовым, Шейкиным, Шефнером.

Слово прощания

После продолжительной болезни умер известный ленинградский писатель Илья Иосифович Варшавский. Человек разносторонних знаний и большого жизненного опыта, он много лет работал инженером-конструктором на заводе «Русский дизель». В литературу Илья Варшавский вошел сложившимся мастером на пятьдесят четвертом году жизни, заявив о себе сборником фантастических рассказов «Молекулярное кафе». Популярность писателя росла по мере выхода в свет новых книг: «Человек, который видел антимир», «Солнце заходит в Дономаге», «Лавка сновидений», «Тревожных симптомов нет». Юморист и сатирик, он использовал жанр фантастической новеллы для обличения мещанской самоуспокоенности, фашистского мракобесия, различных проявлений фальши и пошлости. Литературный путь И. Варшавского продолжался немногим более десятилетия.

И. Варшавский пользовался уважением и любовью среди товарищей по литературной работе, был отзывчивым другом и наставником молодых писателей. Человек яркого дарования, душевной щедрости, редкого остроумия, неизменно доброжелательный — таким Илья Иосифович Варшавский навсегда останется в нашей памяти, в наших сердцах.

Письмо Бориса брату, 9 июля 1974, Л. — М.

Дорогой Аркашенька!

Отвечаю на твое письмо с некоторым запозданием, потому что закрутился.

1. Поляки наши уехали благополучно и уже прибыли домой — вчера ночью звонили из Варшавы. В общем и целом они остались довольны. Я их водил на день рождения Сашки, и тот подарил им самовар. Они были в восторге.

2. Заявку нашу я перепечатал и отдал режиссеру. Он был доволен. Лешка, прочитав, тоже одобрил. Теперь будем ждать. Режиссер сказал, что картина станет ясна в двадцатых числах. Он же сказал, что ПНвС-С все-таки зарубили на самом верху.

3. На похоронах Деда встретил Таньку, поговорил с ней обо всем, хотя и бегло. На поминках беседовал с Брандисом. Он хлопал себя по бедрам и очень сетовал, что мы не идем хлопотать по начальству. Дмитревский, бывший рядом, присоединился. Один предлагал идти к Беляеву, другой — прямо к Демичеву. И, уж во всяком случае, долдонили они оба, надо идти к Пешеходовой и Куценко. Ладно. Там видно будет. А меж тем сборник, в котором был наш ПиП, постепенно, говорят, разрушается. Уже вынули оттуда хорошую повесть Щербакова как излишне взрослую.

4. Я планирую приехать к тебе в воскресенье 14-го. За эту неделю сделаю все дела и двинусь. Когда возьму билет, телеграфирую. И все никак для себя не могу решить, что нам писать: зМЛдКС или детектив. Понимаешь, детектив был бы проще, легче работать, можно было бы отдохнуть за машинкой. Впрочем, не знаю.

5. Получил ты анкету мадам Мирлис насчет неологизмов? Я все никак не соберусь ответить.

Вот пока и все. Целую, твой [подпись]

P. S. Леночке и Машке — привет!

15 июля АБС встречаются в Москве. Они «работают» ЗМЛДКС.