СУ-47 ДЛЯ МАТЕРИ ОДИНОЧКИ
Шрифт:
Я молчала, протянув руку за чемоданчиком.
– Да у тебя машины то нет!!!! – впала в буйство Саня.
Это она хорошо напомнила – автосалон же рядом.
Я заложила два пальца и по мальчишески свистнула так, что люди присели. А я ударила по ближайшей иномарке автосалона ногой.
– Что такое? Что такое? – подбежал ко мне ошалелый менеджер.
– Стою... жду... – меланхолично и мрачно медленно и равнодушно протянула сквозь зубы я. – А менеджера нет...
– А я вот! А я вот! – засуетился тот, широко заулыбавшись.
– Мне нужна машина... – медленно сказала я. – Самая скоростная, но очень высокой проходимости и прочности... И такая, чтоб менты не стали бы цепляться...
– Вон... – быстро сказал менеджер тоненьким голосом... – Джип... Мицубиси... Самая последняя модификация...
– Сколько... – равнодушно сказала я и медленно стала открывать дипломат. Замешкалась, и Саня кинулась мне на помощь, осторожно и нежно взяв из моих рук и тут же ловко открыв.
– Ооо... – простонал тот.
– Сколько? – немного повысила я голос, и тот присел, ибо в моем голосе неизвестно откуда появилось столько стали, что людей словно ударило железной битой.
– Семьдесят пять... – засуетился тот. – Семьдесят пять! Сейчас мы оформим, и через тридцать минут все будет готово... – он прямо крутился. – Даже с номерами...
– Тридцать секунд... – так медленно и так страшно сказала я, что он засуетился...
Он даже захихикал, пытаясь смягчить меня.
Но не выдержал мой взгляд и в мольбе обратился к нашему пассажиру, видимо, ища сочувствия.
– Я не могу!
Напрасно он это сделал.
Тот медленно, очень медленно снял черные очки.
– Сейчас сделаем! – заорал менеджер. – Все могу!
– Нам нужна машина сейчас... – человеческим голосом сказала ему Саня. – Не немедленно, а сейчас... Мы платим вам, оформлять потом все будете сами. Но мы должны выехать просто СЕЙЧАС!
Ему дали восемь пачек.
– Не бойтесь, деньги честные, не паленные, не подделка... – Саня быстро провела денежный расчет.
– Машину... – тихо сказала я. – Мы уже потеряли тридцать секунд. Сдачи не надо...
На машину уже привинчивали номера. Кто-то заправлял ее из канистры до верху. Кто-то быстро проверял масло и все-все-все.
Человек быстро выяснял, на чье имя оформить машину. Я назвала известного кардиохирурга.
Менеджер объяснил, что у них бывают случаи, когда люди хотят купить новую машину по доверенности. Как раз для таких случаев у них уже отработана система. В общем, они заранее регистрируют машину на подставное имя старика, а если надо поставить другое имя, то просто звонят в милицию, и знакомый сотрудник меняет имя в базе данных.
Он даже дал мне доверенность, заверенную у адвоката, куда надо вписать два имени...
Я попросила молчать.
– Конечно, конечно... – засуетился менеджер, бросив странный взгляд на Олю. – Мы что, не понимаем, все видели по телевизору...
– Что видели? – вдруг подозрительно спросила Оля, уловив последнее слово и сдернув неудобные очки.
На этом всякая работа кончилась. Ибо все застыли. Кто-то застонал, кто-то зарыдал от отчаяния и невозможности быть любимой такой женщиной.
Оля поспешно надела очки и отвернулась, а пришедший в себя менеджер заорал на людей, которые пороняли все...
– Ослы! – заорал тот. – Это же просто Богиня! Что, никогда не видели?!?
Мы сели почти мгновенно, кинув вещи в салон.
Но, когда я тронула машину с места и погнала, не обращая внимания на шум, мне показалось, что в салоне кто-то есть.
Удивительно. Машина действительно идеально слушалась руля. Я не стала с ходу развивать бешенную скорость... Ста было достаточно. Я приноравливалась к машине, привыкала к рулю.
– Мы потеряли полторы минуты, – сказала я, выехав за городишко.
Сзади раздалась какая-то ругань.
Я обернулась.
Там было четыре человека, а не три без меня.
В машине было пять человек! А нас до этого было четверо. Рядом с Олей сидел корреспондент с камерой!
Саня и Оля на пару пытались выкинуть его прямо на ходу.
Он молча сопротивлялся. И снимал, снимал что можно.
– Оставьте его... – тихо сказал пассажир. – Не будем терять время на остановку. К тому же он может пригодиться. С корреспондентом внутри они не посмеют просто расстрелять машину.
– Как знаете... – сказала я.
Лицо у корреспондента исказилось. Но было поздно. Его уже никто не стал выкидывать, а скорость была свыше ста пятидесяти километров... Хочешь, да не выкинут!
Глава 24.
– Мы должны быть вовремя, – как забил гвоздь пассажир.
– Как знаете, – пожала плечами я.
И вжала педаль до отказа.
Они все побледнели как полотно. Вскоре трасса по бокам превратилась в сплошное пятно, а я сама превратилась в трассу. Сегодня у меня была сплошная практика. Я уже имела такой опыт, и мне уже пришлось изворачиваться, чтоб не погибнуть. Я шла, как тогда на мотоцикле, сквозь сплошную толпу. Их вжимало в сиденья и бросало из стороны в сторону, они вжимались в сиденья – заметив их существование один раз, я увидела, что они все ослепительно белые и стонут от страха. Для них это был сплошной ужас, когда мы почти налетали на тех, кого догоняли, непрерывно. И они даже угадать не могли, когда и как я бросала машину мимо, и почему еще не мертвы.
А потом впереди я заметила с горки громадную пробку по нашей стороне, ибо там где-то впереди проверяли. И, не ломая мозгов, вылетела на встречную полосу. Это было все равно, что езда на том ужасном мотоцикле, которые я не могла остановить, и на котором мне пришлось дьявольски учиться делать сотни поворотов тогда, когда разум их уже не осознает, чтобы выжить. После сегодняшней принудительной езды на том коварном монстре, я сейчас уже ничего не боялась. Те же сотни невидимых поворотов. Словно машины стояли, а я пролетала между ними в шахматном порядке, бросая машину даже не зная как из стороны в сторону. Я видела сейчас словно все. И знала заранее, что надо делать. Я знала, что могу погибнуть в любое мгновение, и, наоборот, разгоняла машину с горки еще хуже. И выживала каждое мгновение. Это было страшно. Руки работали сами, делая десятки поворотов секунду.