СУ-47 ДЛЯ МАТЕРИ ОДИНОЧКИ
Шрифт:
Но наш пассажир не расслышал.
– Офицер, – подошел он ко мне. – Дайте мне ваши права!
– Какие права? – начала расстраиваться я. – Зачем?!
– Я хочу забрать их и сделать так, чтоб вам их больше их никогда в жизни не дали... – честно ответил он.
– Оля иди сюда, объясни мне, что это за права такие! – попросила я, чувствуя, что расплачусь или рассержусь.
– На меня она не действует! – предупредил пассажир.
Оскорбленная Оля споткнулась, и с нее слетели неудобные черные очки.
Все ахнули. Мужчины замерли.
– Она не знает, что такое права, она этого еще не учила... Сначала объясните, а потом спрашивайте! – разозлено сказала пассажиру Оля. – И не смейте издеваться над моей сестрой!!!
Мне стало так хорошо на сердце от этого слова “сестра”, что и не говори! Словно детство снова засияло всеми красками.
Там крякнули.
Но тут приблизился развернувшийся самолет.
И все вытянулись в струнки. Впереди спокойно и вальяжно стоял нас пассажир, рядом с ним – какие-то важные, но почему-то послушные ему люди, с которыми он разговаривал, будто всю жизнь их знал и вел дела.
Я смотрела во все глаза.
Из странного самолета вышел какой-то иностранец. Мы стояли, как свита, и я хихикала. Корреспондент вовсю снимал своей бандурой. Впрочем, он не переставал это делать с тех самых пор, пока ехали. И еще и говорил, что его прямую трансляцию дают не только на их канале, но и ее уже купила CNN, и что его смотрят сейчас даже в Америке.
Я была уверена, что он врет и набивает себе цену, но не трогала дурачка. Нельзя отбирать у людей надежду. Пусть щелкает своим большим и длинным фотоаппаратом, может, я в газету попаду.
Наш пассажир и пассажир самолета обнимались, били друг друга, аж страшно.
У меня было полное впечатление, что они давно знают друг-друга – какие-то детские клички, вопросы – а помнишь? Какие-то дела обсуждают, рыбалку совместную вспомнили... Наш то шпарил по ихнему, как пулемет.
Внезапно я одним громадным прыжком, как кошка, прыгнула прямо в работающий джип, сорвав его с места. На поле мне показалось какое-то движение. Все заняло какой-то миг, никто даже и опомниться не успел, как я просто сшибла страшным ударом машиной двух вооруженных страшно быстрых людей, что были словно тени. Они не успели открыть огонь по самолету и невинным людям, потому что им пришлось открыть его по мне. Двести метров машина прошла в считанные секунды, они так и не сумели повредить меня, ибо просто не ожидали. Только чвякнуло под бампером, да задрались автоматы к небу, ударив мимо. У них была слишком сильна психологическая инерция, им казалось, что они далеко, и они не сразу поняли, что пять секунд на машине, когда я стояла там, а теперь тут, это очень много...
Еще пять секунд, и машина, мгновенно развернувшись, уже стояла на прежнем месте. Некоторые даже и не поняли, что она куда-то уезжала, так бесшумно ездила эта модель. Я словно неслышно отделилась от машины, оказавшись рядом с Олей. Слишком сегодня я тренировала реакцию, и теперь все тело слушалось мгновенно.
Начальники охраны пациента и охраны, прибывшей с иностранцем, тихо выругались. Зато беседующие даже ничего не заметили.
Только некоторые бойцы охраны странно смотрели на меня.
– Я же говорил, что Queen из спецслужб... – тихо говорил один другому. – Кому бы позволили так себя вести в городе? Она просто работала под прикрытием...
Я пожала плечами, не понимая глупых разговоров.
Зато мы с Олей развлекались и хихикали во всю. Нам обоим не понравилось, что с нами не поздоровались прилетевшие. Как с женщинами, первыми. И потому обе не чувствовали себя обязанными соблюдать приличия, тем более мы были сзади.
– Что это за мерзкий тип? – спросила меня Оля.
– Не знаю... – мрачно сказала я. – И знать не хочу... Никогда не видела... Какой-то мерзкий янки, наверное, раз самолетик со звездочками... Невежливый хам, он с нами не поздоровался... Наверное, дружок этого... Он назвал его старой кошелкой... Старый буш, буш... – я захихикала.
Корреспондент за нашими спинами застонал. А на Саню было страшно смотреть. Она просто отвернулась и чуть не заплакала.
– Смотри, у самолета на крыльях реклама сигарет – звездочки и надпись PRESIDENT... – гордая своими детективными способностями, сказала я Оле.
– Они еще и нищие, рекламой подрабатывают... – буркнула та. Она тоже никогда не смотрела телевизор.
Начальников как-то трепало.
Мы стали шалить. Оля, рассерженная, что на нас не обратили внимания и не поздоровались, да еще не Брюс Виллис, а какой-то невзрачный хмырь, сняла очки.
Сняла так, чтоб американец увидел.
Приехавший американец не отреагировал. Словно ее и не было. Абсолютно не реагировал, как на прислугу.
Оля посмотрела на него. Он опять даже не заметил, словно пустое место. Мы не сдались. Он все равнодушно беседовал.
Оля улыбнулась ему. Ноль реакции. Они беседовали там слишком увлеченно.
Я хихикала.
Оля повела плечиками, томно поглядев с поволокой. Он даже не дернулся. Его ничего не брало. Мы были ниже его внимания. Мы обе хихикали, ибо попытки вывести его из себя провалились.
– Он нетрадиционной ориентации! – громко догадалась я, когда Оля стала поправлять волосы.
Американец с абсолютно хладнокровным лицом, который совершенно, абсолютно, полностью не слышал нас, замер. А потом его лицо исказилось, и он что-то яростно залопотал, схватив за грудки нашего товарища.
Глава 25.
– Немедленно прекратить! – тут же рявкнул наш пассажир командирским голосом, оборачиваясь к нам, и успев заметить Олины развлечения. Ибо мы хихикали.
Мы все поняли правильно и тут же сделали честные и чеканные суровые официальные лица. Оля даже одела очки и укоризненно покачала головой с видом школьницы-учительницы. Мол, кто-то, может, и развлекался, а мы тут честные, кто же так плохо себя ведет?
Но все равно никто не поверил, что мы вели себя правильно.