Суббота навсегда
Шрифт:
Но будущий кадий, муфтий, или кем он станет — а вдруг мы пишем портрет имама в молодости — Магомедушка выручил гостя; так бывалый шахматист пристраивается за спиной приунывшего новичка, чтобы в пару ходов преобразить картину боя.
— Начнем с кебаба, потом вот этот кусманчик индейки… рокировочка в виду соусницы… отлично… скушаете помидорчик… плов, который остается, весь ваш… теперь эта веточка винограда, видите, под ударом? Да, но помните: по пятницам виноград едят особым способом. Ханефа[60] говорит: «Пятница подобна миру грядущему», а Шефи[61] говорит: «Всякая пятница есть частичка неба на
Но и под ударами судьбы Бельмонте сохранил ту прекрасную ясность, которая доныне отличала его ум:
— Призыв к изощренному самоистязанию. Осыпать гроздь винограда поцелуями укусов, чтобы затем проглатывать налитую ягоду, не раздавив ее зубами, как горькую пилюлю — раз давить запрещено… И также все фрукты отпадают, кроме сушеных. Остается орешков наколоть с четверга.
Мы все видали лицо знаменитого гроссмейстера, вдруг подставившего ферзя местному любителю, Борису Искандеровичу Шаху. Такое лицо было у Магомедушки. Он яростно тер лоб ладонью, которую машинально же обнюхивал, но — поразительно! — губы его еще при этом успевали прошептать «благодарность за ниспосланные ароматы». (Как-то к Искандеру Великому пришли негры — едва не сказал «чукчи» — предъявлять права на Святую землю, а у самих такое же выраженье лиц.)
Воцарилось тягостное молчание.
— Есть фетва, позволяющая пользоваться по пятницам щипцами для орехов и даже молотком, когда нет щипцов, — сказал Магомедушка тихо.
— Виноград — коварная ягода, — Бельмонте желал сгладить неловкость. — Недаром пророком запрещено употреблять вино.
— Это правда, — согласился Магомедушка. — Неверные все пьяницы и поэтому скоты. До чего довело пьянство Нуха — родной сын превратил его в Евнуха.
Казалось, Магомедушка порицает отца больше, чем сына.
— Какой ужас, — сказала женщина, посмотрев на мужа.
— Мы этого не знали, — прошептал тот.
— Да, батюшка и матушка, — голос разлюбезного чада их обрел прежнюю звонкость. — Нух насадил виноград, наделал вина и напился до беспамятства, как свинья — как христианская свинья. Тут нагота его открылась. Тогда младший сын лишил его ятер, ха-ха-ха! Правда, Нух продал его за это в рабство. Но, по-моему, все равно тот, у кого нет ятер, поменялся бы и с последним рабом. А вы, батюшка с матушкой, что думаете?
Те сидели потупив очи — не иначе как «думая о награде праведных».
— И этому вас в медресе учат?
— Да, батюшка, да, матушка, — ликующе отвечал Магомедушка.
Виноград — от греха подальше — не стали есть: «Спросим у доброго муллы Наср эт-Дина». Потом будут сами же смеяться своему заскоку. Ясно, что происходящее внутри тела происходит не по воле человека, но лишь промышлением Аллаха. Одно дело кусать, отделять от чего-то кусок при помощи зубов. При этом «обнажаются зубы», пишет мудрец. И совсем другое — разжевывать то, что у тебя во рту, неважно, попало это туда путем откусывания или было положено; к тому же последнее могло явиться результатом насильственных действий. Вот почему грех на откусившем что-либо недозволенное, хотя бы он это и выплюнул — тогда как жующий не отвечает за то, что он разжевал.
И без винограда еды было вдосталь.
— Ну, снилось ли кому в Андалузии так питаться! Это вы правильно сделали, что приехали. Нечего нам, трудолюбивым моррискам, на ленивых испанцев работать да еще чтоб при этом тебе «арабская морда» говорили.
— Мы вас познакомим с добрым муллой Наср эт-Дином, он поможет с устройством, научит, как славить Аллаха, даст четки, коврик, одежду, как у правоверных, и станете вы мусульманином — всем своим врагам на зависть.
— Конечно, жаль, что вы неженатым приехали. Жен лучше привозить, а то здесь — сумасшедшие бабки.
— Абдулла… Не слушайте, все будет у вас в порядке. Главное, что вы сюда приехали. Благочестивого человека Аллах без жены не оставит. Увидите, повозка ваша еще будет на четырех колесах.
Объяснили: у Ахмета все достояние умещается в узелке, Аслан свой скарб толкает перед собой в тачке, Кариму нужна тележка в пару колес, Мустафе — уже мотороллер с тендером, трехколесный, а Ибрагим только на четырех колесах свое имущество с места сдвинет.
— Вы, конечно, поняли, что колесо — это жена. Чем больше колес, тем богаче возница, — сказал Магомедушка. — В моем гареме будет четыре жены.
Отец с матерью одобрительно кивали.
— Наши дети должны жить лучше нас — и в материальном, и в культурном отношении.
— А знаете, матушка, как я их назову? Нива, Утеха, Джанна и Ночное. У всех будут новые имена. Мудрецы Корана, — пояснил он гостю, — советуют давать женам новые имена. Чтобы не так, как у христиан: перешла на фамилию мужа, а сущность осталась прежней. Нет — полное обновление! Чтобы каждый уголок души сверкал чистотою и в нем располагался один лишь супруг.
Видя, что, несмотря на отяжелевшие от еды веки,[62] гость — само внимание, Магомедушка, в будущем светоч фетвы и наставник сведущих, в настоящем принял на себя задачу не столь почетную: наставить несведущего. Таковым являлся Бельмонте в вопросах исламского матримониума. Курс ликбеза был краток, но впечатляющ. Когда гость услыхал, что истинный мусульманин хранит гарем, как свою мошонку, он закрыл лицо ладонями: ах, Констанция… Со стороны, однако, могло показаться, что это он во власти грез, для осуществления которых необходимо в первую очередь обзавестись четками и ковриком.
— И на вашей улице будет праздник, — подбадривала женщина.
Глава семейства произнес благодарственную молитву, которую положено говорить стоя. Все торжественно встали.
— Во имя Аллаха милостивого, милосердного, да будет благословен Он, насытивший рабов своих тем-то, тем-то, тем-то, — шло перечисление всего съеденного.
— Порядок перечисления, порядок перечисления, — сопел Магомедушка.
Отец поправлялся:
— …За ниспосланные Тобою фейхоа…
— Сперва шакшуку, тять.
— Э, шакшуку… за ниспосланные Тобою фейхоа…
— Хомейн, — сказали все.
— Наши мудрецы учат сделать теперь пять приседаний. В отсутствие женщин… — оные вышли. — Ну, приседаем… Харут… Марут… Зазаил… Шайтан… Иблис… Все, входи, Зюлейка.
Магомедушка объясняет:
— Ангелов, отпавших от Господа, было пять. Это значит, что и в сытости нельзя забывать, как Аллах низринул их на землю. Люди самонадеянны, когда им хорошо. А должны всегда помнить, кому обязаны своим дыханием.
— Но зрелище это не для слабонервных, — пошутила Зюлейка, — женщинам смотреть нельзя.