Субмарины уходят в вечность
Шрифт:
Сам Посланник Шамбалы остановился посреди небольшого, выложенного древним булыжником дворика и полновластно осмотрелся, словно бы оценивал только что доставшиеся ему владения. Когда он оглянулся на полуоткрытые ворота, Скорцени показалось, что сейчас он издаст какой-то истошный азиатский рык и во двор замка хлынет вся остальная орда, которая за стенами «Викингбурга» ждет боевого клича своего вождя.
Вдоволь насмотревшись на этот мирный, хотя и беспардонный, захват замка, Скорцени вопросительно взглянул на Гиммлера.
— Тибетцы, — пожал тот плечами, как будто этим все было сказано: мол, что с них возьмешь? — Обычная демонстрация предосторожности, — невозмутимо объяснил он, старательно протирая носовым платком стеклышки своих очков.
— Раньше он появлялся в рейхе без охраны, — как бы между прочим заметил обер-диверсант рейха, понимая, что нахождение в «Викингбурге» этих тибетцев было заранее согласовано с рейхсфюрером СС.
Они стояли на открытой, оборонной галерее замка, откуда обычно предпочитал ностальгически любоваться морем властитель этого бурга [59] гросс-адмирал Дениц, и могли наблюдать, как тибетцы беспрепятственно проникают во владения немногочисленной личной охраны Гиммлера, состоявшей из эсэсманов «Лейбштандарта СС».
59
Бург — укрепленный замок. Как правило, это был замок, обнесенный крепостной стеной. Вокруг таких замков обычно создавались поселения, о чем свидетельствуют их названия, содержащие слово «бург»: Гамбург, Питсбург, Регенсбург.
— Раньше — да, без охраны, — бесстрастно признал Гиммлер. — Впрочем, он и сейчас не очень-то нуждается в ней. А с другой стороны, пусть его люди учатся взаимодействовать с солдатами моего «Лейбштандарта». Нам это может приходиться. Кстати, очень выносливые, исключительно исполнительные и совершенно неприхотливые солдаты.
Скорцени уже знал, что отношения с Гитлером у рейхсфюрера очень осложнились, по существу речь шла о полном разрыве между этими двумя руководителями рейха. Во время последней стычки между ними Гитлер даже пригрозил, что заставит эсэсовцев из «Лейбштандарта» снять с рукавов специальные нашивки [60] , а то и вообще распустит его, чтобы показать этим солдатам и всему ордену СС, что рейхсфюрера СС у них больше нет, есть только он — фюрер!
60
Эту угрозу фюрер вскоре выполнил, приказав солдатам «Лейб-штандарта СС» снять специальные нарукавные нашивки, свидетельствовавшие о том, что служащие данного полка принадлежат к личной охране рейхсфюрера СС Гиммлера. Весь состав «Лейбштандарта» воспринял это очень болезненно, как воспринимают личное оскорбление.
— В таком случае следует подумать о том, чтобы несколько сотен тибетцев внедрить в охрану рейхсканцелярии.
— Несколько сотен тибетцев-смертников, которые бы, с одной стороны, укрепили оборону рейхсканцелярии, предупредив любую попытку переворота, а с другой — не допустили бегства господина Шикльгрубера из его последней западни, вне которой он будет еще опаснее, нежели пребывая в ней? — попытался продолжить его мысль Гиммлер, слишком придирчиво рассматривая прочищенные стеклышки на свете.
— Я имел в виду всего лишь усиление охраны фанатично преданными нашей идее смертниками.
— Понятно, оберштурмбаннфюрер СС, понятно, — долго и старательно водружал свои очки на переносицу Гиммлер. Этим «оберштурмбаннфюрер СС» он как бы напоминал Скорцени о
<…> [61]
— Не менее тысячи [62] , — не оценил его картежного юмора рейхсфюрер СС. — В это даже трудно поверить.
— Обычно Посланник свое слово сдерживает.
61
Стр. 251 отсутствует — alextexx.
62
По сообщениям различных источников, после захвата советскими войсками рейхсканцелярии в ее окрестностях обнаружены были около тысячи трупов солдат-тибетцев в германской военной форме, но без знаков различия. Именно они пытались сдерживать наступающие войска на последних рубежах обороны бункера фюрера.
— Мы сможем усилить этими исключительно нашими и столь же исключительно бесстрашными людьми оборону фюрер-бункера. Правда, хотел бы я знать, откуда они сейчас возьмутся там, в Берлине, эти его тибетцы.
— Из тибетских монастырей.
— Они пришлют нам монахов?!
— Специально подготовленных… монахов. Скорее всего, их десантируют с дисколетов.
Гиммлер задумчиво потер подбородок и, ничего не ответив, впал в глубокое раздумье, словно обер-диверсант рейха только что сообщил ему о чем-то совершенно невероятном.
— Русских эти тибетцы сдержать, конечно, не смогут, — наконец произнес он.
— Но ведь основная их задача заключается не в этом, — напомнил ему Скорцени.
— Вы правы, не в этом.
— А в том, чтобы не допустить ухода фюрера из бункера, его бегства из подземелий рейхсканцелярии. Все переговоры между Борманом, Геббельсом и Посланником Шамбалы касались именно этой, секретной, части операции тибетцев.
Гиммлер опять задумчиво потер подбородок и вопросительно взглянул на обер-диверсанта, который по-прежнему оставался для него самой большой загадкой рейха. Более загадочной личности в современной Германии просто не существовало. Причем Гиммлера она интриговала даже больше, нежели личность Посланника Шамбалы.
— А ведь признайтесь, Скорцени, что вам хотелось бы спасти фюрера.
— Хотелось бы. В конце концов, речь идет о фюрере.
— Почему же до сих пор не прибегли к этой операции? Только откровенно, никаких гонений на вас не последует. Просто я пытаюсь понять, что происходит, разгадать загадку вашего поведения.
— Во-первых, этого спасения не желает сам фюрер…
— Точнее было бы признать, что он все еще колеблется, больше смерти опасаясь оказаться в русском плену. Однажды он даже высказал опасения, что русские поместят его в клетку и станут возить по своим городам, показывая его, как некое чудовище.
— Во-вторых, рядом с ним находятся Борман и Геббельс.
— Там находятся такие церберы, как Борман и Геббельс, — ужесточил формулировку Гиммлер, — которые делают все возможное, чтобы убедить фюрера остаться в бункере, сложить с себя полномочия и принять яд. Это мне тоже понятно. Но ведь вы совершали похищения дуче и адмирала Хорти. Что для вас операция по похищению или спасению — это не суть важно — Гиглера? Не убеждайте меня, что такая операция вам не под силу, иначе я попросту разочаруюсь в вас как в идеале всех европейских диверсантов.
— Я не стану разочаровывать вас, рейхсфюрер.
— Тогда же что происходит? Ждете приказа фюрера? Самолюбиво дожидаетесь, когда он попросит вашего заступничества?
— Меня тоже порой удивляет, почему до сих пор я ни от кого не получил приказа спасти фюрера: ни от него самого, ни от Бормана или Геринга, ни, простите, рейхсфюрер, от вас.
— При этом вы прекрасно понимаете, что окончательное решение принимает фюрер. Он решает: оставлять Берлин или оставаться в нем до последнего дня обороны. Хотя я согласен с вами, что в этой ситуации возникает вопрос: а зависит ли окончательное решение именно от него, от фюрера? Вы терзаетесь этим вопросом. Однако ни разу не попытались пробиться к фюреру и найти ответ на него. Вот почему я предположил, что вы ждете, когда фюрер попросит вашего заступничества. И объясняю: этого не будет, потому что фюрер уже не осознает, в какую западню загнали его люди, которых он считает самыми надежными и преданными.