Суд времени. Выпуски № 01-11
Шрифт:
Сванидзе:Когда Вы говорите «они», Вы имеете в виду не Ленина и Свердлова, естественно, а императора и его семью?
Млечин:Императора. Да… Но они тоже со временем станут жертвой жестокости.
Сванидзе:У Вас нет вопросов к Вашим свидетелям? Хорошо. Сторона обвинения, может быть, у Вас есть вопросы к свидетелям защиты по этому поводу? Нет.
Кургинян:Нет.
Сванидзе:Или тогда Ваш тезис, Ваш свидетель.
Кургинян:У меня есть другое. Я считаю, в таких случаях и в таких разбирательствах всегда очень важны ключевые свидетели, эксперты, новая информация историческая. Все, что я хочу сказать: что темна вода, что мы рано выносим какие-то вердикты, что мы уже десять раз обвинили людей, которых потом приходится оправдывать, что вот эта скоропалительность очень много-много погубила в нашем обществе.
И в связи со всем этим я хочу передать слово очень интересному свидетелю, Соловьеву Владимиру Николаевичу. Владимир Николаевич — старший следователь по особо важным делам Государственного следственного управления Следственного комитета при Прокуратуре Российской Федерации. Он вел дело о гибели Николая II и членов его семьи.
Владимир Николаевич, я просто хотел бы, чтобы Вы поделились и как историк, и как профессионал, и как человек, который за это отвечает, новой информацией.
Владимир Соловьев, старший прокурор-криминалист Главного управления криминалистики Следственного комитета при Прокуратуре РФ:Понятно: то, о чем я говорю — это официоз, поскольку мной 15 января 2009 года вынесено постановление о прекращении уголовного дела по гибели членов российского императорского дома. К какому выводу мы пришли? Вы совершенно правильно сказали о некоем одичании общества в этот период. Убийство стало ничем не примечательным событием. Когда чекисты говорят о том, что мы вывозили трупы за город и бросали их в шахту, но потом нам стало страшно, потому что мы зимой приезжали, а там их грызут волки, и тогда мы стали убивать на улицах и звонить в милицию: заберите, какой-то труп валяется. Вот именно в эту обстановку попала царская семья. Мы сейчас не можем понять, что «большевик», «коммунист» — эти понятия очень сильно менялись. Большевик марта 1917 года, большевик марта 1918 года и большевик 1937 года — это совершенно разные люди.
Сванидзе:В связи с исключительностью Ваших показаний, я Вам даю еще две минуты. Прошу Вас.
Соловьев:И в данном случае я могу сказать, что Екатеринбургский областной совет был особо настроен к царской семье. Когда царская семья еще находилась в Тобольске, уже было принято негласное решение Уралоблсовета, его большевистской верхушкой, об убийстве всех членов царской семьи. Это решение не всегда совпадало с решениями вышестоящими Ленина и Свердлова. Сразу должен сказать, что я не пытаюсь представить Ленина и Свердлова как неких добрых таких правителей, которые никого не убивали и ничего не делали. Но когда речь заходит о расстреле царской семьи, то следствием было установлено то, что непосредственного решения о расстреле Николая II и членов его семьи ни Ленин, ни Свердлов не принимали. Во всяком случае, таких документов мы не нашли.
Сванидзе:На каком уровне было принято это решение по Вашей информации?
Соловьев:Я считаю, что это решение было принято на уровне Президиума Уралоблсовета. После чернового принятия решения член Уралоблсовета, военный комиссар Урала, главный партийный деятель Урала, Филипп Голощекин поехал к Ленину и Свердлову, чтобы посоветоваться насчет того, как убить царскую семью. Мы не имеем ни одного документа, где Ленин и Свердлов категорически заявили о необходимости расстрела царской семьи.
Сванидзе:Вы полностью исключаете ситуацию, при которой, что называется, стрелка была переведена сверху на более низкий уровень, и это не зафиксировано ни в каких документах? На самом деле Ленин или Свердлов, или они оба, кивнули головой, когда зашла речь о расстреле царской семьи?
Соловьев:Я понимаю, о чем Вы говорите. Надо смотреть конкретную политическую ситуацию. И Ленин, и Свердлов в душе наверняка были за уничтожение всех членов царской семьи. Этого я не отрицаю. Но мы имеем конкретную политическую ситуацию. Это 6 июля, убийство Мирбаха и возможность наступления немецких войск и одновременного смещения большевиков.
Сванидзе:Лево-эсеровский мятеж.
Соловьев:Лево-эсеровский мятеж, одновременно. И вот здесь: и Александра Федоровна, и дочери, — это были германские принцессы. Немцы неоднократно намекали на то, что они должны быть живы и оставаться в комфортных условиях. Убийство немецких принцесс в условиях убийства Мирбаха и возможного наступления немцев грозило не только репарациями, не только занятием больших каких-то новых территорий России, но это грозило и смещением большевиков от власти, устранением их от власти немцами. Все не так просто. То есть нельзя сказать о стопроцентной управляемости Екатеринбурга со стороны центра.
Привожу пример. В Екатеринбурге были убиты двоюродный брат Ленина, второй племянник Ленина. Собирались уничтожить всю семью Ардашевых из Екатеринбурга, зная при этом, что они близкие родственники Ленина. Сейчас мало кто знает, что «ленинец» в Екатеринбурге, например, в марте 1918 года, как пишет в своих воспоминаниях Юровский — это было ругательное слово. То есть не все так просто.
И я думаю, что основой для расстрела послужил диалог между Лениным и Голощекиным. Голощекин приехал к Ленину и сказал: «Мы не сможем уберечь эту семью. Если будут наступать белочехи и сибирская армия, они могут попасть в плен». Тогда Ленин сказал: «Ну, у вас фронт, а Москва — это самый глубокий тыл. Отправляйте к нам».
Екатеринбург решился на то, чтобы уничтожить больше ста большевиков из самого лучшего отряда, когда Яковлев сопровождал царскую семью из Тобольска в Екатеринбург, только для того, чтобы убить царя и кого-то из его окружения.
Сванидзе:На Ваш взгляд, почему не было выполнено это распоряжение Ленина, отданное Голощекину — в Москву отправить?
Соловьев:Есть очень интересные воспоминания Белобородова…
Сванидзе:Может быть, все-таки, было дано и другое распоряжение?
Соловьев:Следствие может руководствоваться только документами. И документы, и логика этих событий говорят о том, что, во-первых, Николай II в это время не представлял никакой ценности, как политическая фигура. Мы не видим ни одного яркого монархического движения в этот момент. И в этот момент готовился суд над Николаем, где нужно было его обличить, нужно было облить его грязью, где он стопроцентно был бы расстрелян. Но этого не было сделано по разным политическим моментам, и убийство прошло как-то нейтрально. Не смогли сделать из этого политического шоу.