Судьба - Дитя Неба (Симфония веков - 3)
Шрифт:
Рапсодия услышала тихий стон и подняла голову. Арик устроился рядом с лошадьми, в стороне от взрослых и Винкейна, которому она дала настойку из трав, чтобы он не доставлял им неприятностей ночью. Рапсодия подошла к малышу и посмотрела на гноящуюся рану у него на ноге. Она тихонько пропела мелодию, чтобы облегчить страдания мальчика, а потом вернулась на свое место рядом с Акмедом.
Король фирболгов сидел, повернувшись лицом в сторону запада, и задумчиво смотрел вдаль. Рапсодия ждала, когда он заговорит, и не нарушала молчания.
– Мы не успеем на карнавал, да и в Сорболд
Рапсодия тяжело вздохнула. Акмед произнес вслух то, о чем она думала и сама. Самый старший из детей Ракшаса был уже достаточно взрослым человеком, он стал гладиатором и выступал на аренах в Сорболде, а точнее, в северо-западном городе-государстве Джакар. Акмед с самого начала возражал против желания Рапсодии его спасти, однако она твердо стояла на своем, и в конце концов он согласился, но при условии, что у них будет на это время. Если бы им не пришлось возвращаться на север, они могли бы найти Константина (так звали гладиатора) на карнавале в Наварне. Теперь же к тому моменту, когда они туда доберутся, праздник уже закончится и Константин вернется в Сорболд. Получалось, что за спасение жизней детей-рабов Константин заплатит вечным проклятием.
– Ребенок должен появиться на свет в лиринских полях к югу от Тириана, - тихо проговорила она, тоже глядя на закатное небо.
– Это не так далеко от Сорболда, и мы можем отправиться туда уже после того, как Элендра заберет у нас малыша.
– Нет.
– Акмед бросил в костер пучок сухой травы.
– Слишком рискованно. Если меня поймают в Сорболде при попытке украсть гладиатора - а они там считаются огромной ценностью, - это может привести к войне. Я устал тебе повторять, что мы предприняли наши поиски затем, чтобы получить кровь демона, а не для того, чтобы спасать души детей.
– Возможно, ты - да.
– Рапсодия пристально посмотрела в глаза Акмеду. Какая ирония, - с горечью в голосе продолжала она, - выходит, мы ничем не отличаемся от Ракшаса, который убивал детей в Доме Памяти. Получается, что кровь - это средство достижения цели, не важно, какие у тебя намерения, благородные или нет.
– Важен результат, Рапсодия.
– Я пойду в Сорболд, - заявила Певица и снова посмотрела на темнеющий горизонт.
– Я ценю все, что ты сделал и еще сделаешь, но я его не брошу. Я прекрасно понимаю, у тебя есть обязательства перед своим народом. Но я попытаюсь его спасти, даже если мне придется пойти в Сорболд в одиночку.
– Не советую, - тяжело вздохнув, проговорил Акмед.
– Можно попросить помощи у Ллаурона.
– Тем более не советую.
– Ты не оставляешь мне выбора, - пожала плечами Рапсодия и взглянула на небо, надеясь увидеть первые звезды и приступить к вечерней молитве.
– Забудь о нем. Когда все закончится, я его найду и избавлю от страданий. Ты же знаешь, дракианское происхождение не позволит мне оставить в живых существо с кровью демона.
– Ты готов отправить его в Подземные Палаты.
– Они уже много раз спорили на эту тему и повторяли одни и те же доводы.
– Если тебе будет легче, я полью его пепел святой водой, - хмыкнул Акмед.
– Спасибо, не нужно.
– Кроме того, не забывай про Эши. Он может помочь нам собрать остальных. Ты пропела его имя ветру, и он пришел.
Рапсодия поморщилась.
– Да, но тогда я стояла в беседке в Элизиуме, которая естественным образом усиливает вибрации. Не уверена, что смогу проделать это еще раз, стоя где-нибудь в поле. К тому же ты прекрасно знаешь, я не хочу рассказывать Эши про этих детей до тех пор, пока не вернусь от Покрова Гоэн.
Акмед сжал кулаки, но его лицо оставалось спокойным.
– Он не заслужил того, чтобы ты оберегала его, словно маленького беззащитного ребенка, - с горечью в голосе произнес он.
– Может быть, стоит позволить ему самому сражаться за себя. Пусть учится вытирать собственную задницу. Меня выворачивает наизнанку, когда я вижу, как ты выступаешь в роли его подтирки.
Последние отблески заходящего солнца отразились в изумрудных глазах Рапсодии.
– За что ты его так ненавидишь?
– А за что ты его так любишь?
– не глядя на нее, спросил Акмед.
Рапсодия молча смотрела на бескрайние поля, тянущиеся к самому горизонту. Розовое сияние, окутывавшее облака, погасло, и ему на смену пришел сумрак, поглотивший все яркие краски.
– Любить нельзя за что-то, - тихо сказала она наконец.
– Любовь просто есть. И она живет даже тогда, когда не имеет права на жизнь. Даже когда ты ее прогоняешь. Очень трудно заставить ее умереть. Да и не нужно. Глупо от нее отказываться, ты сам становишься слабее и хуже. И потому ты ее принимаешь. И позволяешь ей остаться. Ты не убиваешь любовь. Ты просто с ней существуешь.
Она взглянула на Акмеда, он задумчиво смотрел куда-то вдаль, за горизонт.
– Ненависть совсем не похожа на любовь. Она всегда должна иметь причину, - закончила она.
Акмед вдохнул холодный ночной воздух и проговорил:
– Во мне нет ненависти. Я от нее отказался. Но я презираю обещания Эши, его слабость, его верность, отданную не тому, кому следовало отдать.
Рапсодия провела рукой по высохшей траве, прихваченной морозом и припорошенной первым снегом.
– Он больше не слаб. Я видела, через что ему пришлось пройти, Акмед. Даже испытывая мучительную боль, страдая от одиночества, он старался защищать невинных, искал демона, захватившего его душу в плен. Теперь он излечился и стал сильным.
– Ты неправильно используешь это слово. Мне казалось, Дающие Имя гораздо трепетнее относятся к языку. Он вылечился, но не стал безупречным божеством. Он снова тебя предаст, подведет, разожмет руки, когда твоя жизнь будет зависеть от того, чтобы он держал тебя изо всех сил, он придет к тебе на помощь, когда будет слишком поздно. Я уже это видел.
– Он посмотрел ей в глаза.
– И ты тоже.
Рапсодия вырвала из земли травинку.
– Ты ошибаешься.
– Думаю, что нет.
– Легко ругать то, что ты считаешь слабостью и чего не испытал сам. Но если ты сам никогда никого не любил и тебе не приходилось выбирать между долгом и любовью, если ты никогда не знал страха, что твои чувства возьмут над тобой верх, ты не можешь...