Судьба семьи Малу
Шрифт:
Ален чуть не ответил: «Сейчас».
Потому что боялся, как бы они не передумали, когда он повернется к ним спиной.
— Завтра, — пробормотал он.
— Ну хорошо. Давайте завтра. Контора начинает работать в десять часов. Вначале вы, возможно, будете разочарованы, потому что сейчас у нас самый трудный период из-за возобновления подписки. У вас Хороший почерк?
— Довольно хороший.
— А вы не печатаете на машинке?
— Немного печатаю.
К прошлому Рождеству он попросил и получил в подарок портативную пишущую машинку и в последние месяцы печатал на ней свои задания и сочинения.
— Тогда до завтра, господин Малу.
Вот и все! Кончено! Он взрослый мужчина. Он сам зарабатывает себе на жизнь. Правда, он еще не начал зарабатывать, но завтра начнет. Он пересек большой треугольный двор. Половина той улицы, по которой ходил трамвай, была залита солнцем. Он шел быстрыми шагами и чуть не направился к коллежу, откуда скоро должны были выйти его товарищи, — он хотел сообщить им эту новость.
Но они, вероятно, не поняли бы его радости, его чувства освобождения. Чтобы они поняли, пришлось бы объяснять им слишком много, включая то, что касается Корины.
Он, собственно, не представлял себе, куда обратиться, чтобы найти пансион. Это был мир, которого он совсем не знал. И вот, когда он шагал в толпе, на него вдруг нахлынули воспоминания: запахи, звуки, картины. Часто, направляясь в коллеж, он делал крюк, в особенности весной, чтобы пройти по Рыночной площади.
Площадь была старая, с покосившимися домами. Почти в каждом доме были кафе, гостиницы, которые уже в восемь утра были до отказа набиты огородниками, крестьянками, приехавшими с корзинами овощей и фруктов, с клетками, полными кудахтающих кур.
Запах кофе и белого вина доходил до середины тротуара. Дом на углу под черепичной крышей, более старый, чем остальные, с просторным двором, был всегда загроможден телегами и тачками, с конюшнями, в сумраке которых слышался стук лошадиных копыт.
«У трех голубей» — гласила вывеска.
Надо было спуститься на две ступеньки. Пол был вымощен плитами.
За непокрытыми столами люди ели провизию, привезенную из деревни, но, пройдя коридор, вы попадали в выбеленный известкой зал с занавесками на окнах, большим столом посередине и маленькими столиками вокруг него.
Почему он всегда мечтал есть в этом зале, спать в одной из этих комнат, где постельное белье проветривалось на подоконнике?
Это была как бы своего рода роскошь, которую он решил себе позволить. Он так радовался, что ему стало даже немного стыдно — ведь только вчера похоронили его отца, — и он мысленно попросил у него прощения.
В это время дня «У трех голубей» было не так оживленно. Большинство огородников и крестьян уже уехали. Оставшиеся отяжелели от вина и виноградной водки.
— Я хотел бы поговорить с хозяйкой.
Через открытую дверь направо была видна кухня, там что-то жарилось и шипело, оттуда доносился резкий запах, девушки суетились, а тучная женщина с выступающим вперед животом спросила пронзительным голосом:
— Что там такое?
— Вот молодой человек хочет поговорить с вами. В руке у нее была сковородка; Она поставила ее, вытерла пальцы о передник, поправила волосы и с важным видом встала за прилавок.
— Чем могу служить, молодой человек? Она тоже нахмурилась. Должно быть, думала о том, что где-то уже его видела.
— Прощу прощения, сударыня. Я хотел бы знать, можете ли вы взять меня к себе на пансион?
— На сколько времени?
— Не знаю, но, вероятно, на несколько месяцев, надолго.
— Вы приехали из Парижа?
— Нет.
— Вы служите в каком-нибудь учреждении? Может быть, в суде? Один господин из суда каждый день питается здесь.
— Я работаю в типографии Жамине.
— Дезире… — позвала она.
Очень старый, очень дряблый человек, брюки которого сползали на бедра, встал из-за стола, за которым пил с клиентами.
— Этот молодой человек хочет поселиться у нас на полном пансионе. Как ты думаешь, тринадцатый номер будет свободен?
— Он ведь не написал, правда?
— Нет, но он заявил, что вернется.
— Но раз не написал…
Старик равнодушно посмотрел на Алена.
— Ты сказала ему цену?
— Нет еще…
— А ты сказала, что мы не любим, когда постояльцы возвращаются поздно?
Им ведь нужно было вставать рано, когда открывается рынок. Алена охватило такое чувство, какое возникло у него в типографии. Ему казалось, что он во что бы то ни стало должен получить эту комнату номер тринадцать ч что он не может жить нигде, кроме этого дома.
— Я никогда не возвращаюсь домой поздно…
— В вашем возрасте это было бы совсем нехорошо. А вы давно вы живете в вашей семье?
— Мой отец умер.
— Понимаю. Знаете, я хочу предупредить вас, что кухня у нас не очень-то изысканная. У нас все попросту. Я сама готовлю еду и за нее отвечаю. Но если у вас особые требования…
Хозяин снова сел за свой стол, налил себе вина и продолжал разговор с какой-то супружеской парой.
— У вас есть багаж?
— Я сейчас привесу его. Через полчаса.
— Ваши документы в порядке?
— Сейчас покажу.
— Что касается цены, то это будет тринадцать франков в день, включая четверть бутылки вина за обедом и за ужином. Вам подадут закуску, первое блюдо, мясо, сыр и сладкое либо фрукты. Если хотите посмотреть свою комнату…
Он сказал «нет». Он слишком торопился устроиться в этом доме, принести сюда свои вещи. Он еще не знал, соответствует ли стоимость пансиона тому, что он будет зарабатывать. Господин Жамине забыл сказать, какое он будет получать жалованье.