Судьба Томаса, или Наперегонки со смертью
Шрифт:
Я вытер их о джинсы.
Поднял руки к лицу, наблюдал, как они трясутся… пока они не перестали трястись.
Кто вышел из пустоши в эту ночь, значения не имело. Мир оказался гораздо более загадочным, чем я себе его представлял, но и это значения не имело.
Задача, стоящая передо мной, не изменилась, оставалась одной и той же с того момента, когда я впервые увидел сжигаемых детей. Главное осознавать, что твое призвание — делать что должен, всегда и без малейшего колебания.
Это единственный путь.
В коридоре третьего этажа потолочные светильники тоже мерцали, то вспыхивали, то затухали, но там меня не ждала желтоглазая, облизывающая
Я вернулся к комнате 4, на этот раз открыл дверь и смело вошел во временную тюрьму, где за семнадцатью детьми приглядывали двое мужчин.
Когда я увидел, что на лбах детей фломастером нарисованы полоски иероглифов, тут же перед мысленным взором возникли отрубленные головы в шкафах с выдвинутой центральной частью, и мне пришлось напомнить себе о важности сохранять позитивное мышление. Но мне пришлось зажать в кулак и отвращение, и ненависть к этим мерзавцам, если я хотел спасти детей. Я чуть не потерял голову от праведного гнева, но отдавал себе отчет, что одно безрассудное движение могло обернуться смертью, и детей, и моей. И как бы мне ни хотелось выплеснуть гнев, я не мог позволить себе ни нотки презрения в голосе, ни тени отвращения на лице.
Оба охранника были до абсурда красивыми, с тщательно уложенными волосами, словно уделяли массу времени прическе. Они выглядели как две куклы Кена, в которых вдохнула жизнь сила зла, после чего они расчленили Барби и пришли сюда, чтобы отомстить детям за годы, проведенные в образе куклы, когда им приходилось носить одежду, унижающую их достоинство.
Из мебели в комнате остались лишь два стула с высокой спинкой. Два торшера с шелковыми абажурами, по одному на каждой половине, тоже мерцали, как лампы в коридоре и в комнате 4. Один из Кенов, здоровяк-блондин с будто высеченными из камня чертами лица, сидел на стуле с электрошокером на коленях. В свитере с лягушонком Кермитом, с колпаком Санта-Клауса на голове. Плечевую кобуру с пистолетом этот Кен надел прямо на свитер.
— Контумакс, — поздоровался я, вскинув правую руку со сжатыми в кулак пальцами.
Второй Кен, в свитере с оленем и тоже с пистолетом в плечевой кобуре, стоял у окна в дальнем конце комнаты и смотрел за приготовлениями к празднеству. Он напоминал актера Хью Гранта, будь Хью Грант в три раза красивее. Если бы оба Кена находились ближе друг к другу, я бы попытался уложить их, не вызвав ответного огня, но эта диспозиция меня нервировала. Кроме того, я не хотел стрелять в человека у окна, потому что мог разбить стекло и встревожить людей, которые находились на балконе второго этажа.
Кен-2 на мой «контумакс» ответил «потестасом» и ленивым взмахом руки со сжатыми пальцами, но Кен-1 просто хотел знать, когда прелюбодейское представление наконец-то начнется, хотя слово «прелюбодейское» он не использовал. Я ответил, что меня зовут Луций и я из Аризоны. Указав на мое оружие, добавил, что участвую в шоу, и я — друг Джинкс, и мы ищем ее, потому что без Джинкс шоу не может начаться. Кен-2 предположил, что где-то на территории, трахается с одним из доберманов, а Кен-1 сказал, что ему не терпится увидеть шоу, которое устроит эта ведьма, потому что она всегда придумает что-нибудь эдакое. Кен-2 добавил, что у Джинкс суперклассные сисечки, да и попка что надо, только он не использовал слово «сисечки».
Пленники сидели на полу, большим полукругом, трое детей Пейтонов среди них, все от десяти лет и моложе, восемь мальчиков и девять девочек. Некоторые застыли от ужаса, других трясло, третьи выглядели эмоционально выхолощенными, безмерно уставшими. Наверняка они уже выплакали все слезы. На лицах двоих читалась непокорность. Возможно, они сопротивлялись или пытались бежать и были наказаны, да только ни о каком побеге не могло быть и речи. Всех семнадцать привязали друг к другу за запястья красной атласной лентой, превратив в неразрывную цепочку.
Лампы перестали пульсировать. Тот, кто нарушал ночь своим приходом, наконец-то прибыл, и ночь приспособилась к визитеру.
Раздраженный моим появлением, хотя я говорил с ними предельно вежливо, Кен-1 процедил:
— Послушай, чел, я скажу тебе то же самое, что говорил и другим, которые заглядывали сюда до тебя. Мы не можем позволить тебе взять с собой одного из этих прелюбодейских маленьких блинчиков в прелюбодейскую ванную, чтобы попробовать на вкус. Они должны быть чистыми… для дальнейшего. Кроме того, они все отлили перед тем, как мы их связали, а теперь мы никого не сможем отвязать, потому что скоро, как только мы услышим гонг, мы должны отвести их к прелюбодейской сцене.
— Ее или его, — вставил Кен-2.
— Что? — переспросил Кен-1.
— Ее или его, — повторил Кен-2. — Мы не можем позволить Луцию уйти в ванную ни с одной из девочек, ни с одним из мальчиков.
— Чел, именно это я и сказал, — заявил Кен-1, раздражаясь еще больше.
— Нет, ты сказал ему, что мы не можем позволить ему взять одного в ванную, чтобы попробовать на вкус.
После нескольких слов, которые воспринимались как богохульство, Кен-1 объяснил:
— Под блинчиком понимались и мальчики, и девочки.
— Может, и так, но как он истолковал твои слова?
— Да какая разница? — спросил Кен-1. — Когда я сказал «на вкус», я имел в виду не вкус блинчика, но Луций понял, о чем речь. — Он повернулся ко мне. — Ты понял, о чем я?
— Абсолютно, но я пришел сюда не за этим.
Кен-1 пренебрежительно фыркнул:
— Да, конечно.
— Правда. Роб прислал меня, чтобы я кое-что сделал.
— Роб какой? Здесь сегодня девяносто человек, и я знаю трех Робов. А еще двадцать вижу впервые, и, возможно, каждый из них прелюбодейский Роб.
Кен-2 уточнил:
— Только Роб Корнелл на самом деле Роберт, но ему не нравится уменьшительное Боб, вот он и называет себя Робом.
Прежде чем Кен-1 успел выдать какое-нибудь новое ругательство из своего богатого лексикона, я обратился к Кену, который стоял у окна:
— В этом мне нужна ваша помощь.
— В чем?
— В том, с чем Роб Баркетт прислал меня сюда.
Кен-2 тут же отошел от окна.
— Почему ты сразу не сказал, что тебя прислал Роб Баркетт?
Поднимаясь со стула, с электрошокером в правой руке, Кен-1 добавил: