Судьба. На острие меча
Шрифт:
— Отец был кузнецом, мать помогала ему, — и, видя, как вытягивается его лицо, пояснила, — он умер прошлым летом… — я закрыла глаза, будто вспоминая, — зиму пережила с мамой, а весной я поняла, что больше не могу сидеть у нее "на шее" и решила начать свою собственную жизнь, — умолкнув, я тяжело вздохнула.
— И, наверное, мечтаешь по приезду в Вышегорск сразу выскочить замуж за богатенького лавочника? — прерывая наш диалог, спросил появившийся неизвестно откуда Терм.
Издевательский тон я проигнорировала:
— Почему ты так решил?
Тот лишь криво улыбнулся,
— Я ценю свою свободу.
— Ну и? — нет, этот тип совершенно не сносен.
— Я буду работать, — гордо задрала нос я.
— Это интересно. И кем же ты собираешься работать? Уж не в кузне ли молотобойцем?! — сладко-приторным голосом предположил этот изувер.
— Да хоть и молотобойцем, — погасив улыбку, буркнула я и хотела ответить что-то ещё, но тут появился счастливо размахивающий чайником Мейхель.
— О, бог ты мой, — всплеснув руками, Мейхель едва не расплескал принесённую воду. — Разве я сказал тебе, что следует начищать картофель в чан для омовений?
— Но я подумала, — то-то этот котел мне сразу не понравился.
Мой взгляд растерянно скользнул по лицам окружающих в поисках поддержки. Да где там от них дождёшься. Всё, что я увидела — это ехидные усмешки. Но обидно было не это — злосчастный котелок, перевёрнутый вверх дном, лежал аккурат возле комеля бревна, на котором сидела бедная, несчастная девушка, то бишь я.
— Думала она, а кто теперь всю эту картошку будет есть?
— Я, — из темноты выглянул улыбающийся Вексель, — я сейчас пообедаю, — и предупреждая возможные возражения, — я не обедал, имею право, затем поужинаю, ночью сменюсь со смены — покушаю с устатку, а утром позавтракать и сам бог велел.
— Да и мы не против перекусить пару раз между ужином и утром, — выбрались из леса братья Браузеры. Бросив на землю охапки дров, они с удовольствием расправили плечи. Глядя на их улыбающиеся физиономии, стало понятно, что гроза праведного гнева меня минует. И не ошиблась.
— А, ну да, — Мейхель махнул рукой, — повезло тебе, Авель, я ведь и забыл, что у нас тут собрались одни проглоты.
— Не проглоты, а здоровые, крепкие воины, — поправил его вынырнувший из-за ближайших кустов Ильдарас.
— И Вы, мастер, туда же, — притворно обиделся наш повар и, махнув рукой, принялся устанавливать над костром большой чайник с напиханными в него травами. Не знаю, как чай, а запах от трав шёл умопомрачительный, ну, в смысле нюхнёшь и сразу умопомрачение…
— Кому там у нас везёт? — опять этот несносный Тёрм. Не хочу его даже слышать и видеть не хочу…
Чтобы хоть на время отделаться от его ехидства, я решила сходить за водой, и взяв с собой котелок, под сопровождающие меня смешки отправилась к протекавшему неподалеку ручейку.
В голове беспорядочно мелькал поток мыслей. Самое ужасное, что они касались отнюдь не моей судьбы и задания, а этого заносчивого и противного камерлинца. Причём "Да как он смеет!" и "Так его раз так!" — были самыми приличными. Но главное и противное в этом было то, что злоба накатила не просто так, а потому, что — о, кошмар! — он смог меня задеть. А ведь еще никто и никогда не выводил из себя лучшую воительницу Рустании…
Не торопясь, я добралась до бьющего неподалеку родника, маленьким ручейком утекавшего в небольшую речку, и опустила котелок в его прохладу. Струйки воды поспешно забегали внутрь. "Он думает, что я ничто? Ха! Что я ничего не умею? Посмотрим! Что я сразу же выйду замуж? Да я в жизни не стану чьей-либо женой! — на щеках появились ямочки от набегающей улыбки, — Посмотрим, как вытянется Ваше лицо, Термарель, когда Вы узнаете, что перед Вами никто иная, как лучшая воительница Ее Величества!"
С этими греющими душу мыслями я встала, развернулась и… тут же грохнулась на живот, тщетно пытаясь удержать только что набранную воду. Сев, оглядела полученный результат: платье в местах соприкосновения с поверхностью земли было в зеленых травяных пятнах. Попыталась стереть их, но бесполезно — травяной сок лишь сильнее въедался в волокна ткани. "Обалдеть!" — ограничившись этой емкой мыслью и заново наполнив котелок, я поплелась в лагерь.
На место ночлега я пришла, когда уже потихоньку начинало темнеть. К моему счастью, мужчины уже разошлись кто куда, и рядом с костром никого не было. Пристроив котел над костром, я запустила туда картошку, слегка присолила и, сев на бревно, закрыла глаза. Как-то сразу захотелось спать. Ложиться я пока не собиралась, но ведь можно было подремать и сидя…
Но моим мечтаниям не суждено было сбыться. Из-за ближайших кустарников показался вездесущий Мейхель. В правой руке он нёс наполненный водой котелок, а левой тащил огромную зубастую рыбину. Как ни странно при виде этой добычи, моё настроение не подумало улучшаться, а совсем наоборот. Окинув её взглядом, я потянулась к ножу. В том, что именно я буду чистить и готовить эту щуку, никто не сомневался (особенно я).
Когда я принялась за дело, вновь припёрся Тёрм. Постояв с минуту, он сел рядом и молча уставился на то, как ловко и безжалостно «деревенская» девушка сдирает чешую с несчастной, всё ещё живой рыбины.
— Здорово у тебя получается. Так уверенно держать нож пристало либо рыбачке, либо… — короткая пауза, — воину, а не дочери бедного кузнеца, — произнесено это было с пренебрежительной усмешкой на губах и с лёгкой издёвкой в голосе.
— Мой отец действительно был кузнецом, и я не стыжусь этого, — не стоит позволять злости затмить разум. — После его смерти мне пришлось многому научиться.
Я даже ни разу не покривила душой. Я вообще старалась по возможности избегать лжи. Важно, какой смысл вкладываешь в произносимое, а не что именно говоришь. Действительно, мне пришлось многому учиться. А взять слова про отца-кузнеца — где здесь ложь? Мой папа на своем коротком веку успел сделать множество амулетов, и большинство из них начинало свою жизнь именно в кузнеце. Это ремесло было доступно очень немногим, но всё же было ремеслом. Что же касательного бедного — но разве не достоин жалости человек, чьи кости так и остались на чужбине, и с прахом которого не смогли проститься близкие? Нет, я ни в коей мере не лгала, а лишь по-другому расставляла акценты.