Судьба
Шрифт:
Место, куда прогнали Фаваронаса, было узкой каменной пирамидой в нескольких метрах над лестницей. Оно пока еще находилось в глубокой тени. Он дрожал, крепко обнимая себя руками. Западные горы были позолочены солнечным светом. Небо сменило свой цвет с темного индиго на бледно-голубое, по нему плыли редкие высокие сухие облака. Фитерус стоял на вершине пьедестала, подняв вверх руки. Рукава его мантии соскользнули вниз, обнажив узкие запястья и предплечья, густо покрытые рыжевато-коричневыми волосами. Фаваронас отвернулся. Как и у всех чистокровных эльфов, у него не было волос на теле, и это зрелище было для него отталкивающим. Фитерус произнес нараспев короткое заклинание, а затем скрестил руки на груди и наклонился в сторону долины.
Солнце выглянуло из-за горы у него за спиной. Когда показалась половина его диска, золотистый свет упал на скопление монолитов. Они непрерывно светились, пока солнце преодолевало пик. Фитерус кричал, в торопливой последовательности швыряя в небо древне-сильванестийские слова. Фаваронасу пришлось отвести глаза от блеска монолитов, так что он уставился на пергамент. Он не заметил каких-либо изменений в длинном рулоне, но Фитерус продолжал свой призыв, пока монументы полностью не погасли. Затем он слез с пьедестала и коротким жестом велел Фаваронасу тоже спускаться.
Подойдя ближе к пергаменту, Фаваронас увидел образовавшиеся на его чистой поверхности черные полоски. Они напоминали следы от ожога, и он чувствовал исходившее от свитка слабое тепло. В то время, пока он разглядывал пергамент, рассеянные штрихи стали более резкими и более различимыми.
«Не касайся его!» — рявкнул Фитерус, и Фаваронас, и не собиравшийся прикасаться к свитку, поспешно попятился.
Колдун боком шел вдоль всей длины пергамента, изучая потемневшие отметины. Он прижимал свою оборванную мантию к телу, чтобы ткань не коснулась свитка. Хотя лицо Фитеруса было скрыто под глубоким капюшоном мантии, его неровное дыхание и восклицания, пока он рассматривал подвергшийся метаморфозе свиток, выдавали его удовлетворение.
«Что это значит?» — тихим почтительным голосом спросил Фаваронас.
«Пока не могу сказать. Результат требует изучения».
«Но для чего это, хозяин?»
«Ты называешь себя ученым! Ты ничего не знаешь, как и весь ваш вид!» — Фитерус сделал широкий жест, по прежнему остерегаясь касаться пергамента. — «Это тайна Инас-Вакенти, свидетельство Потерянных. Когда я расшифрую его, то смогу овладеть огромной мощью этого места!»
«Мощью, оставленной драконьими камнями?»
Едва эти слова сорвались с его губ, как он пожалел о том, что сказал. Фитерус с неожиданным проворством надвинулся на него. Взмах руки опрокинул архивариуса на спину.
«Что ты знаешь о таких вещах?» — прошипел Фитерус.
«Только легенды, которые знает каждый эльф, о Яме, хозяин», — пробормотал Фаваронас. — «О Яме Немис-Осам».
Капюшон изучал его несколько трепетных секунд, а затем отвернулся. — «Ты ничего не знаешь. И тебе не нужно думать. Лишь делай, что я скажу».
Фитерус отвернулся и начал скручивать длинный свиток. Удивляясь, что все еще владеет своими конечностями и органами чувств, Фаваронас сел. Он отчаянно хотел молить колдуна отпустить его. Каменные свитки обратились в пыль. Фаваронас уже не нужен был, чтобы прочесть их. Фитерус получил то, что хотел, свой ключ к секретам долины. Зачем ему мог понадобиться Фаваронас? Какую возможную угрозу мог представлять один истощенный голодный библиотекарь? Незачем и никакую. Может быть, если он попросит должным образом, с достаточным раболепным почтением, может, Фитерус позволит ему уйти.
«Я не позволю тебе уйти», — сказал Фитерус, и рассмеялся при виде выражения лица Фаваронаса. — «Едва ли нужно быть ясновидцем, чтобы разгадать твои мысли. Они написаны у тебя на лице. У меня для тебя есть одно последнее применение, эльфийское отродье. Каждое доброе заклинание требует подопытный объект. Ты будешь первым, ощутившим эффект моего нового могущества, первым, кто будет уничтожен. Так я узнаю, что преуспел».
Свежий ужас охватил Фаваронаса. До этого момента он говорил себе, что Фитерус отпустит его, когда он станет бесполезным. Эту успокоительную фантазию больше нельзя было поддерживать. Он был помечен для уничтожения. Больше нечего было терять.
Фаваронас повернулся и побежал.
Фитерус наблюдал, все эмоции были скрыты под удушливыми складками его мантии. Он подождал, пока Фаваронас оказался в нескольких метрах от края Лестницы, а затем поднял руку. Ноги Фаваронаса прилипли друг к другу, сплавившись лодыжками, и он покатился. Когда он остановился у низкого каменного холмика, то обнаружил, что его рот запечатан.
Скрип гравия под ногами подсказал ему о приближении Фитеруса. Даже с двадцати метров голос колдуна доносился с поразительной ясностью.
«Не будь таким нетерпеливым встретиться со своей судьбой, эльфийское отродье. Тебе не дано изменить свой жребий».
Из глаз Фаваронаса текли слезы. Фитерус оставил ему зрение, и он с малодушным ужасом наблюдал, как его палач медленно приближался.
«Было бы легко дать тебе умереть здесь, лежа на животе. Но твоя смерть может послужить высшей цели. Хотел бы я поменять вас местами с Беседующим с Солнцем и Звездами, но вряд ли он попадет в мои руки. Ты единственное эльфийское отродье, которое есть у меня, так что придется тебе».
Небрежный взмах руки освободил ноги Фаваронаса, и ему было велено встать. — «Убери камни и ветки, которые держали свиток. Подготовь костер. Я не успокоюсь, пока не проникну в смысл ключа».
Так все и было сделано. Фитерус сидел со свитком на коленях. Он разматывал часть, изучал ее, а затем проматывал, чтобы внимательно прочесть следующий раздел. У них не было воды, и Фитерус не отведывал свою омерзительную пищу. Он просто сидел и изучал свиток. Фаваронас собирал дерево для большого костра. Он осторожно разжег его вблизи переднего края уступа, чтобы дым и пламя было легче разглядеть из долины, и заложил в костер зеленые и сбитые ветром гнилые ветки, чтобы дым был гуще. Если Фитерус и догадается об уловке своего пленника, то ничего с этим не поделает.
Обычно Фитерус избегал прямого солнечного света, держась тени, словно какое-то гигантское насекомое, но не сегодня. Он оставался на месте, согнувшись над пергаментом, пока солнце поднималось выше, омывая Лестницу жаром. Фаваронас часто слышал его мычание и бормотание, а время от времени тот разражался приступами энергии, выкрикивая неразборчивые фразы, а затем вновь впадал в более приглушенное невнятное бормотание. Для Фаваронаса все они были лишены смысла. Слова напоминали эльфийские, но были нашпигованы непонятными фразами и искажены жутким варварским акцентом. Фаваронас не мог сказать, читал ли Фитерус дурно звучавший материал со свитка или просто говорил сам с собой. Откровенно говоря, ему уже было все равно. Его жажда знания и решимость остановить Фитеруса умерли под непринужденной жестокостью колдуна. Все, что он хотел, это лишь бежать и предупредить свой народ. Возможно, Беседующий смог бы послать своих воинов победить колдуна. Может быть, уже было слишком поздно. Из всего, что знал Фаваронас, Фитерус мог в данный момент произносить свое последнее заклинание.