Судьбе вопрек
Шрифт:
Квартира фета Ронхарского
Макс не ожидал поздних гостей, но, отставив бокал и набросив рубашку, направился к двери. Была ли это Ландрин? Если и так, о чем им разговаривать? О том, что она его использовала? Посмеялась над ним? Он, конечно, тоже хорош. Был с ней исключительно ради искры. После стольких лет снова выйти на сцену… Он словно ожил, обрел крылья! Пережитые минуты неловкости — небольшая плата за возможность снова почувствовать себя живым. Зла на Ландрин он не держал и был готов дать ей блестящие характеристики как балерине.
Вот
— Что, мало по роже получил? — против воли он потер израненные костяшки пальцев.
— Могу я войти?
Максимилиан удивленно вскинул брови. Чтобы правящий просил разрешения? Нахмурился, но, тем не менее, пропустил того внутрь.
— Виски, коньяк, биту? — направляясь к бару, хмыкнул он. Плеснул себе в бокал горчичную жидкость, бросил два кубика льда и поднес к губам, наблюдая за гостем через зеркало.
Харви прошел через просторный полупустой холл и остановился возле панорамного окна. Огни ночного дистрикта всегда помогали ему концентрироваться на главном.
– Мне на сегодня уже хватит.
— Так что привело тебя сюда? — мужчина развернулся и, прислонившись к столешнице бара, терялся в догадках.
— Что может привести одного мужчину к другому в такое время?
— Она, — усмехнулся Ронхарский. — Я уж было подумал, что мы все выяснили.
— С чего бы вдруг? — Харви развернулся, в удивлении вскинув брови.
— Как видишь, здесь ее нет. Не было никогда, да и не будет. Я не мальчишка и иллюзий не строю. Только полный идиот не поймет, что она выбрала тебя, Хартман. Не знаю уж за какие такие заслуги, но эта девочка влюблена в тебя по уши.
Харви ухмыльнулся и снова повернулся к окну. Влюбленная по уши женщина не станет говорить тех слов, что произнесла. Не станет целовать другого на глазах тысяч людей, хотя прежде говорила, что поцелуй в губы для нее настолько личное, что ему она не сразу его позволила. Не станет без причины. В том, что причина имелась — правящий не сомневался. Следовало установить — что это за причина и может ли она помочь привлечь Зейду к ответственности.
— Ее здесь нет, потому что она в больнице, — просветил правящий.
— Что с ней?
— Разрыв аппендицита, перитонит, сепсис. Сейчас под коконом. Врачи не дают прогнозов.
Максимилиан сделал несколько крупных глотков и поставил стакан. Пусть он и не любил Аллевойскую, но как-то прикипел к ней. Она, которой так не хватало чувственности в столь техничном исполнении, смогла разжечь чувственность в нем. Впервые увидев ее танец, он подумал — что за мотыга? Но, присмотревшись, понял, что эта мотыга разжигает его искру. Что, чем больше он смотрит на то, как она движется, тем больше ему самому хочется танцевать. И в тот день он не выдержал, вошел в зал… Жалеет ли он об этом? Ни секунды.
— Она боец. Справится.
— Но я здесь не за этим, — Харви развернулся и спросил без долгих вступлений. — Могло ли оказаться так, что Флер хотела избавиться от соперниц — Сандры и Тильды, чтобы получить место солистки в этой твоей постановке?
Ронхарский замер, округлив глаза, подумав, что ему послышалось, а затем расхохотался. Правящему стоило немало усилий, чтобы сдержать рвущуюся на волю ярость. Он терпеливо ждал ответа.
— Нет, ну ты точно идиот. Я заикнулся, что хочу уволить Сандру, а она вступилась за нее. За женщину, что чуть ее инвалидом не сделала. Смекаешь?
Фетрой смекнул, что предполагаемый мотив лишен оснований и может легко быть опровергнут Ронхарским. Флер не было смысла подставлять других балерин, чтобы получить место солистки, если она сама отказалась убрать одну из возможных соперниц. В таком случае, покупка ею яда с целью, якобы, пропитать собственные костюмы и подставить другую балерину, вообще теряет какой бы то ни было смысл. Но ведь ее видели! И как опровергнуть такой довод, Хартман не знал.
— Ей не хватает уверенности. И у нее совершенно нет тщеславия. Странно, для танцора, но факт. Она оценивает свои возможности объективно.
— Спасибо за информацию. И на счет поединка.
— В нем больше нет смысла, — согласился Ронхарский, а после небольшой паузы добавил. — Она хорошая женщина. Не знаю, что заставило ее так поступить, но душа у нее чистая. И просто для сведения. После того, как ты ушел, она едва не сошла с ума от горя.
Харви поджал губы, а его сердце тревожно сжалось. Любовь правящего — яд, проклятье. Таким, как он, любить вообще нельзя, ведь там, где власть, всегда будут интриги, всегда будет необходимость изворачиваться, а, порой, причинять боль тем, кого любишь, чтобы защитить их.
— Зачем ты мне это говоришь?
— Я ей задолжал.
Фетрой кивнул и стремительно покинул квартиру балетмейстера. Надежда на невиновность Флер обрастала доказательствами, но вопросов, увы, меньше не становилось. Больше всего ему сейчас хотелось полететь в больницу и поговорить с ней, все объяснить, поцеловать и сказать, что защитит от любых бед. Но пока он не разберется в причинах, заставивших ее поступить так, как она поступила, фетрой к ней и близко не подойдет.
Следующий пункт назначения — третий дистрикт. Тильда Льюби — единственная, кто в этой истории сможет пролить свет на произошедшее. И фет Дорский прав — сегодня доверять нельзя никому. Неизвестно, как много человек замешаны в интригах Зейды и его братьев.
Я проснулась, когда лик Венеры уже стирался рассветными лучами и скорее угадывался, чем был заметен. Потянулась и с этим сладостным действием на меня набросились воспоминания: приказ Зейды, как я предала Харви, как Тан воспринял новость о дедушке, как Григорий… о, это отдельная тема. Его с моим кишечником в руках я даже вспоминать не хочу, хотя вряд ли когда смогу забыть. Этот кадр въелся в мою память несмываемым пятном. Прочно и безнадежно.
— Привет, болезная! — раздалось с порога. Помяни, он и прискачет… Хотя, судя по всему, я лежала в коконе, а после того, как истлеет последний слой, дежурный врач получает об этом уведомление. Слабость, вялость, хочется пить, но в целом, чувствую себя лучше, чем заслуживаю.